Вард-хатун вдруг дала мужу две звонкие пощечины. Тэр-Аветиса охватила ярость, из глаз его, казалось, посыпались искры, но он попятился назад и жалобно произнес:
— Не презирай меня, Вард. Погибающий хватается за змею. Не ты одна, многие не понимают меня.
Вард-хатун в отчаянии проливала слезы. Маленький Парсадан, подложив руку под головку, уснул на полу. Перед глазами Тэр-Аветиса встали кошмарные события последних дней — сегодняшний костер на площади, холм из голов его соотечественников. Абдулла паша с крашеной бородой, со взором тигра. Вот он, Тэр-Аветис, стоит перед ним на коленях и молит его пощадить духовных отцов, не сжигать их. О! Тигриные глаза паши, похожая на дыню голова!.. Сколько таких голов снес на своем веку Тэр-Аветис? И вот теперь он стоял на коленях перед этим человеком и молил о милосердии. А как забыть полные презрения и ненависти глаза тикин Сатеник? Крик маленького Давида?.. Паша уступил мольбам Тэр-Аветиса и отослал назад палача, вызванного для казни тикин Сатеник и ее ребенка. Но его больше всего убивало то, что Сатеник вовсе не обрадовалась такой пощаде. Напротив, видимо предчувствуя худшее, чем смерть, она просила, чтобы не оставляли в живых ни ее, ни сына. По приказанию паши муллы на глазах у матери совершили обряд обрезания над Давидом и вручили его янычару, который собирал детей.
Тэр-Аветиса ждал новый кошмар. Вместо утешения он встретил у армян, у тех, кого хотел спасти, жгучую ненависть, и мир превратился для него в холодную могилу.
В скошенных хлебных полях резвился осенний ветерок. Жаворонки подбирали опавшие зерна пшеницы и пели от удовольствия. Горы были залиты солнцем, тогда как в ущельях низкие облака, подобно отарам овец, медленно ползли к синим водам Воротана.
Повсюду пролегали перерезанные овражками, несуразными отвесными скалами ущелья — одно глубже и страшнее другого, но и неповторимые своей дикой, первозданной красотой. Одно ущелье следовало за другим, одну гору сменяла другая, еще большая, — от долины Арцаха до Севана, от Севана до Сисакана и дальше до песчаных берегов Аракса.
Всюду горы и ущелья, окутанные синим туманом, с таинственным рокотом рек… Таков горный край Армении — Сюник.
По этим бесчисленным ущельям и извилинам гор тянулась дорога, по которой спешило в Сисакан войско князя Баяндура. Одолев в трудных боях в ущелье Вайоц пятнадцатитысячную турецкую армию, армянская конница теперь с легкостью ветра неслась к Алидзору — на помощь осажденным.
Впереди ехали князь Баяндур и мелик Бархудар. За ними, на отбитом у турок быстроходном верблюде, лекари везли раненого мелика Шафраза.
— Неужели и это поражение не послужит им уроком? — сказал князь Баяндур. — Да, не разгроми мы эту армию, сераскяр с ее помощью взял бы Алидзор. Должно быть, печальная весть уже дошла до султана: пусть бесится. Завтра засядем в тылу у Абдуллы, под Алидзором, и он не сыщет и щели, куда бы запрятать голову.
— Не сомневаюсь, что и Мхитар как следует потрепал войско Абдуллы, — сказал мелик Бархудар.
Умолкли. Оба тысяцких мысленно находились в Алидзоре. Через два дня они будут там и ударят с тыла осадившего город врага. Цель ясна: расколоть войска Абдуллы, вынудить его сражаться на двух направлениях. Они не сомневались, что выиграют и этот решающий бой. Не за горами зима, она им на руку. Вот уже снег одел горы в белые рубашки. Скоро он спустится в ущелья и закроет все пути отступления. Турки не посмеют до весны перейти Аракс.
Ветер растрепал густую завесу тумана, и перед алидзорскими беженцами открылись синие воды Воротана.
Мхитар поднял голову. Уже подъехали к Сисакану. Вдали словно прилипло к высокой скале село со скучившимися вокруг монастыря Сисака домишками. Мхитар остановил коня, спешился и устало опустился на землю. Остановились также толпы беженцев. Измученные, исстрадавшиеся и выбившиеся из сил люди уселись на берегу реки.
Всю дорогу Мхитар ехал молча, мучительно думая о причинах нахлынувшего бедствия. Что случилось? Он надеялся на победу, был уверен в ней, а попал в ловушку, расставленную предателем. Потерял жену, сына, потерял Алидзор…
Накануне трагического дня прибывший от стамбульских друзей гонец рассказал ему, что султан страшно гневался на Абдуллу за то, что тот запутался в Сюнике. Персы собрали в Хорасане большие силы и готовятся выступить против турок. Русский посол в Стамбуле Неплюев упорно требует от султана удалить турецкие войска из Армении. Во дворце султана все чаще поговаривают в пользу отказа от Сюника и примирения с армянами. Оставалось только убедить колеблющегося, легковерного султана. Открывалась долгожданная дверь спасения. Он с нетерпением ждал прибытия войска князя Баяндура и знал — вместе с ним он удержит Алидзор до зимы, а затем, в решающих сражениях, сломит силы врага и изгонит его из Сюника. Все, казалось, шло по задуманному, но вот случилось неожиданное и непоправимое…