Воины заводили их в свои теплые землянки, отогревали у очагов, а обмороженных отпаивали соком кизила и шиповника и зарывали в теплый конский навоз. Пришельцы стаскивали с одеревенелых ног наполненные саманом трехи, сушили у огня свои длинные шерстяные носки, а надето их было по нескольку пар — для тепла.
Мхитар обходил прибывших и все расспрашивал, нет ли у кого вестей об армянах, плененных в Алидзоре, не знает ли кто, куда их угнали, где будут продавать в рабство? Но все отвечали одно и то же: «Слыхали, что пленников угнали в Тавриз, а правда ли это, не знаем».
Мхитар ни словом не обмолвился о жене и сыне, угнанных в плен, и Агарону строго наказал молчать. А сердце тем не менее кровоточило, и чем дальше, тем больше. Сатеник ни на секунду не забывалась. Девятнадцать лет эта несчастная женщина не видела ни одного светлого дня, молча переносила все невзгоды, все обиды, что причинял ей муж. И преданно любила несмотря ни на что. И вот как обернулось… О господи, и почему тяжелые цепи плена легли на ее хрупкие плечи? Уж лучше бы она, и сын, и все другие погибли в Алидзоре и тем увенчали бы свою жизнь ореолом мученичества, восславившись в народе!.. Каково это — испытать всю горечь плена?..
Хотя спарапет и скрывал свою скорбь, приближенные видели его страдания, слышали тайные вздохи. А Гоар как-то даже заговорила с ним об этом, когда Мхитар прибыл к ней в полк, только что сформированный из ополченцев.
После осмотра казарм он возвращался к себе в шатер. Гоар шла проводить его.
— Ты держишься очень мужественно, Мхитар! — сказала она.
— А что мне остается? — с грустью пожал он плечами.
— Но блеск твоих глаз потух и шагаешь уже не так твердо, как прежде, — продолжала она.
— Возможно…
— Не дай горю сломить тебя. Помни, что вся армия живет тобою, и народ тоже… Отправь человека в Персию, — посоветовала Гоар, — пусть пойдет по следам пленников, попытается найти Сатеник и сына. А найдутся, так и выкупить можно. Я слыхала, что пленников продают на невольничьем рынке в Маку. Попытайся.
— Ты думаешь, Абдулла мог пощадить мою жену и сына? — не без надежды в голосе спросил Мхитар.
— Во всяком случае, попытаться надо.
После долгих раздумий Мхитар призвал к себе гусана Етума и, снабдив его достаточной суммой денег, направил втайне от всех на розыски жены и сына.
А спустя какое-то время Агарон, встретив отца очень опечаленным, обнял его и тоже сказал:
— Позволь мне, отец, отправиться на розыски матери и брата!
— Нет, сын мой, — покачал головой Мхитар, едва сдерживая слезы. — Ты теперь мое единственное утешение, и мы должны быть неразлучны.
Густой туман окутал Тавриз. С минаретов кричали турецкие муэдзины. Правоверные мусульмане группами направлялись в мечети к утренней молитве.
Во дворце шаха Тахмаза творилось что-то невообразимое. В бесчисленных залах — великолепных творениях персидских зодчих, где еще недавно беспечно властвовал злосчастный шах Тахмаз, последний потомок династии Сефевидов, — теперь сновали чем-то озабоченные аскяры, важно, словно индюки, расхаживали турецкие паши, разряженные в пестротканые одежды. Хозяйничали тут и муллы-сунниты.
В роскошных зеркальных залах, в богатых хранилищах древних персидских манускриптов, в банях и во дворцовой мечети — всюду царили грязь и зловоние. Паши прямо тут же держали своих лошадей.
Оживление было не случайным. Сейчас здесь собрались все. По всему было видно — готовились к отъезду.
В зале-судилище шаха Тахмаза в полном вооружении восседал Абдулла паша. Перед ним почтительно склонился рослый чауш, с одежды которого на цветной ковер стекали струйки тающего снега.
— Ты принес нам тяжелое известие, — недовольно сказал паша.
Гонец-чауш ударился лбом об пол и взглядом, полным мольбы, посмотрел на стоявших поодаль пашей и главного муллу.
— Видно, на то была воля аллаха, о властелин нашего счастья! — запричитал гонец.
— И откуда только Мухитар набрал такое войско? — удивленно пожал плечами Абдулла.
— Шайтан его знает, — развел руками чауш. — Сколько ни убиваем мы этих армян, они снова как грибы вырастают. Мухитар паша со своей армией осадил Алидзор. Сгорели все запасы продовольствия и пороха. В городе паника. Наши воины попытались было выбраться и отбросить армян, но ничего из этого не получилось. Проклятые гяуры дрались точно дэвы. Тяжелое положение у наших, милостивый сераскяр. Коч Али и Крх Чешмиш паши коленопреклоненно взывают о помощи…
— О помощи? — сердито буркнул сераскяр. — Сейчас я сам нуждаюсь в помощи. Моя армия растаяла в ущельях Армении, а персияне уже теснят нас. Тахмаз Кули Надир хан осадил Багдад. Куда мне идти на помощь? К багдадскому паше или в Алидзор? — Абдулла помолчал, потом добавил: — Возвращайся-ка лучше в Сюник да передай, что я приказываю удержать Мухитар пашу под Алидзором. Сдадите город, всех перевешаю. Передай еще, что на помощь к вам я приду, как наступит весна и просохнут дороги.