Пятясь назад, гонец вышел из зала. Абдулла впал в раздумье. Опять эти армяне связали нам ноги! И кто только помогает гяурам? Откуда у них берется сила? Никто и никогда не оказывал туркам такого упорного сопротивления. Он, Абдулла паша, сокрушал раньше непобедимые полки египетских мамелюков; большие и малые города Европы, целые страны складывали оружие перед ним, а эти армяне не хотят покориться, они несокрушимы словно гранит.
Абдулла в упор посмотрел на главного муллу и спросил:
— Что пленники? Покончили с ними?
— Все проданы, паша. А мальчиков я отправил в Стамбул, в янычары! — ответил мулла.
— А жена Мухитар паши где?
— По твоему приказу ее мы держим здесь.
— Привести ко мне! — бросил сераскяр.
Тикин Сатеник медленно вошла в зал. Она едва передвигала ноги, но держалась с достоинством, высоко подняв слегка поседевшую голову. Смотрела холодно и спокойно. Эта гордая женщина была сейчас похожа на тысячелетний хачкар, снятый с пьедестала. Уверенно шла она к турецкому паше. Ее вид и особенно печальная, но полная бесстрашия торжественность изумили всех присутствующих в зале. Иные даже на минуту испытали какое-то непонятное чувство страха: кто это перед ними, живое существо или небесный дух отмщения в образе женщины?!
Тикин Сатеник остановилась перед сераскяром и запавшими измученными глазами впилась в него немигающим взглядом.
Абдулла проговорил:
— Я вижу, что жена армянского спарапета тоже не из робких.
— Малодушны лишь слабовольные! — тихо, но внятно процедила сквозь зубы Сатеник. — Великая смерть — удел великой души…
Паша ехидно усмехнулся, покосился на приближенных и продолжал:
— Госпожа, ты — мать, твой сын — мой пленник. Не хочешь ли ты спасти его от смерти?
Сатеник вздрогнула, глаза ее округлились.
— Он уже спасен! — ответила женщина. Паши вопросительно переглянулись, Абдулла на мгновение помрачнел. — Дух моего сына свободен! — продолжала Сатеник. — Ты не смог убить его душу, паша! Нет, не смог… Не смог, как не сможешь спустить с высот небесных парящего орла, повернуть вспять течение реки. В твоей армии нашлись люди, которые всего за каких-нибудь два золотых исполнили мою волю, освободили душу моего сына от твоих цепких лап!
— Его похитили?! — не своим голосом заорал паша, обращаясь к главному мулле.
— Нет, господин мой, — опустил голову главный мулла, — эта безумная женщина упросила убить своего сына!.. Подкупила аскяра, и тот задушил ее выкормыша…
— Зарезать этого аскяра! Зарезать, как грязную свинью! — кричал паша.
— Он уже убит, — отвечал мулла.
Абдулла с ужасом посмотрел на Сатеник. Она казалась спокойной и невозмутимой, только слегка покачивалась.
— Детоубийца! — зарычал паша. — Аллах свидетель, что такой жестокой матери я отродясь не встречал! Как ты могла предать смерти своего ребенка?!
— Кому, как не мне, матери, было избавить его от вечных страданий, — словно бы про себя прошептала Сатеник. — Вы уже успели подвергнуть его обрезанию и сделали бы из моего мальчика янычара, чтобы он потом всюду сеял смерть и, как вы, уничтожал невинных детей и матерей своего народа! Такой он бы не был мне сыном, не был бы человеком… Я спасла его, и небо приняло чистую душу непорочного!..
— Я изведу всех армян до единого, чтобы вы в своем исступлении больше не преграждали мне путь. Не оставлю в живых ни души. А тех, кто выживет, обращу в магометанство! Я, я… — Паша посинел.
— Руки у тебя коротки! — вставила тикин Сатеник.
— И ты еще надеешься? На урусов надеетесь?
— С надеждой мы жили века! — снова спокойно сказала Сатеник. — Трудно жили… И всё больше силою своих рук и ума. А теперь поживем с помощью русских! Они придут, обязательно придут! Не сегодня, так завтра. И мечта наша сбудется! Таков он — путь армян!..
— Урусам достанутся только развалины Армении!
Тикин Сатеник не ответила. Помолчал и паша, а потом чуть мягче прежнего сказал:
— Послушай, жена Мухитар паши, будь благоразумной. Я освобожу тебя, прощу все зло, которое причинил нам твой супруг, только напиши ему, убеди, чтобы сложил оружие, подчинился мне, и я буду милосерден к вам. Напиши!