— Позвольте спросить, мистер Изи, каким образом? Мне думается, что это невозможно.
— Невозможно?! Клянусь небом, я заставлю его слушаться или я его… — Здесь мистер Изи остановился, прежде чем слово «выпорю» слетело у него с языка. — Или я сперва выясню, по какой причине он не слушается, мистер Миддлтон.
Доктор едва подавил желание рассмеяться и серьёзно ответил:
— Я не сомневаюсь, что со временем вы сумеете держать мальчика в руках с помощью каких-нибудь мер, но что же последует дальше? Мальчик будет считать вас тираном, а мать — своей заступницей. К вам он будет испытывать неприязнь, а с этим чувством он никогда не будет с должным вниманием и уважением относиться к вашим ценным наставлениям, когда наступит время учиться. Постойте, ведь затруднение, стоящее на пути посылки Джонни в школу, не так трудно преодолеть: у меня есть знакомый пастор, очень достойный человек, который не применяет розог в обучении детей. Я ему напишу и выясню вопрос досконально, и когда ваш мальчик будет избавлен от чрезмерной снисходительности матери и потворства его капризам, он вскоре будет подготовлен к восприятию ваших поучений.
— Пожалуй, — ответил мистер Изи помолчав. — Ваши слова заслуживают внимания. Признаюсь, что вследствие глупого потворства матери прихотям ребёнка мальчишка совсем отбился от рук и пока не будет меня слушаться. Так вот, если ваш друг сообщит, что он не пользуется розгами, я готов серьёзно подумать о том, чтобы послать сына в его школу для получения элементарного образования.
Так доктор Миддлтон добился своей цели, подольстив философу.
Через день он вернулся с письмом от педагога, которое якобы было получено им в ответ на запрос. И поскольку в письме с негодованием отвергалось какое-либо применение в школе розог, мистер Изи объявил своей жене за столом во время чая о своих намерениях относительно Джонни.
— В школу, мистер Изи? Как, послать Джонни, сущего младенца, в школу?!
— Совершенно верно, дорогая. Вам должно быть известно, что в девять лет ребёнку уже пора учиться грамоте.
— Что вы, мистер Изи, он уже почти умеет читать, и я сама могу научить его этому, не правда ли, Сара?
— Помилуйте, мэм, да он только вчера называл нам буквы из алфавита!
— Ох, мистер Изи, что это вам взбрело в голову? Джонни, голубчик, подойди сюда, скажи мне, какая буква А?
— Я хочу сахару, — ответил Джонни, протягивая руку через весь стол к сахарнице, стоявшей вне пределов его досягаемости.
— Хорошо, миленький, ты получишь большой кусок, если расскажешь стишок про буквы.
— А и Б сидели на трубе, — сказал Джонни мрачным тоном.
— Вот вам, мистер Изи, и он может сказать вам всю азбуку наизусть, не правда ли, Сара?
— Может, может… Ведь сможешь, Джонни?
— Нет, — ответил тот.
— Да сможешь, миленький, ты даже знаешь, как пишется буква Б, ведь так?
— Да, — ответил Джонни.
— Вот видите, мистер Изи, сколь много знает мальчик и какой он послушный! Ну-ка, милый Джонни, покажи нам, как пишется буква Б.
— Не покажу, я хочу ещё сахару, — сказал Джонни. Он залез на стул и растянулся на столе, чтобы достать сахарницу.
— Боже милостивый, Сара, стащи его со стола, не то он перевернёт чайник! — закричала миссис Изи в ужасе.
Сара схватила Джонни за ноги, чтобы стянуть его со стола, но Джонни, отбиваясь от неё, перевернулся на спину. Он стал лягаться и угодил ногой Саре в лицо как раз в тот момент, когда она делала очередную попытку схватить его. Толчок от удара заставил Джонни проехаться по гладкой, полированной поверхности стола, отчего он угодил головой в чайник, который слетел со стола в противоположную сторону, и несмотря на попытку мистера Изи уклониться, на его ноги вылилось достаточно кипятка, чтобы основательно ошпарить их, так что он был вынужден вскочить и затопать ногами, выражаясь при этом отнюдь не философским языком. Тем временем Сара и миссис Изи схватили Джона в объятия, плача и причитая. Боль от ожогов и безразличие к его особе, выказанное со стороны женщин, было слишком сильным испытанием для мистера Покладистого. Он выхватил Джонни из их рук и, позабыв о равенстве и правах человека, задал ему хорошую трёпку. Сара пыталась было вырвать Джонни из рук мистера Изи, но получила затрещину, от которой у неё искры посыпались из глаз, и она свалилась на пол. Миссис Изи впала в истерику, а Джонни орал так, что его было слышно за четверть мили окрест.
Трудно сказать, сколько времени продолжалась бы трёпка, если бы дверь не открылась и на пороге не показался доктор Миддлтон. Мистер Изи в разгар порки случайно вскинул глаза и увидел доктора Миддлтона, стоявшего в дверях в немом изумлении. Так случилось, что доктора пригласили на чай, и он согласился прийти, чтобы поддержать аргументы мистера Изи в пользу посылки Джонни в школу, но тут он увидел, что аргументы, к которым мистер Изи прибегал в этот момент, не нуждались в поддержке. Однако при появлении доктора Миддлтона отец выпустил Джона из рук, и он с рёвом шмякнулся на пол. Сара по-прежнему лежала на полу там, куда уложил её удар. Миссис Изи также билась на полу в истерике. Только мистер Изи с трудом держался на ошпаренных ногах, один во всём виноватый.