— Ну что же, война это хорошая возможность заявить о себе. Надеюсь, у вас всё получится. Но вы понимаете, что всё отписанное вам имущество и вооружение будет подотчётным, и вы несёте за него ответственность?
— Разумеется. Потому и подготовил бумаги в трёх экземплярах. Оригинал вам, одну копию мне и вторую в штаб эскадры.
— Хорошо, — наконец принял окончательное решение Руднев и взялся за перо.
Та лёгкость, с которой он передавал мне вооружение, объяснялась очень просто. Он не мог ничего взять с собой, как опасался и уничтожать, так как искренне полагал, что японцы не посмеют поднять крейсер до конца войны, сомнений же в победе России у него не было. А значит, и «Варяг» со всем находящимся на борту вновь вернётся в строй. Впрочем, я об этом уже говорил.
Ну нет ни у кого в этом сомнений. Даже японцы, начав драку, в самых смелых своих ожиданиях не допускают победы с разгромным счётом. Да чего уж там, в правительстве микадо хватает сторонников позиции ошибочности войны со столь сильным противником. Мало того, они пребывают в уверенности, что Япония уверенно движется к пропасти.
— Вот ваши экземпляры актов и командировочное предписание, согласно которому вы и ваши подчинённые должны явиться к командиру отряда крейсеров в Порт-Артуре контр-адмиралу Моласу, — протянул он мне бумаги.
— Благодарю, Всеволод Фёдорович. Мы вас не подведём и честь «Варяга» не уроним.
— Верю. К слову, корабль, пусть и небольшой, есть, а корабельной кассы нет. Это неправильно, Олег Николаевич. Подойдите к казначею, я приказал выделить вам под отчёт тысячу рублей.
— Спасибо, — поблагодарил я, бросил руку к обрезу фуражки и вышел из каюты.
Приятный сюрприз. Вообще-то, я не рассчитывал на такой подарок. Потому и Ложкину приказал снять все оптические прицелы. Рассчитывал продать их в Чифу, чтобы заполучить первоначальный капитал. А дальше действовать по отработанной схеме, используя человеческий порок азарта. Но коль скоро копейка в руках завелась, то отчего бы тогда не сдать оптику в Артуре. Просто впишу в свои экземпляры акта, и всех дел. Это чтобы ни к чьим рукам не прилипло.
Пока с левого борта шла эвакуация личного состава, с правого пришвартовался катер и ялик, на которые сейчас шла погрузка имущества и угля. Расход предстоял повышенный, а потому я решил, что двойной запас не помешает. Как раз в шлюпку поместится полторы тонны. Надеюсь, шторм не случится, и мы её не потеряем раньше времени. Хотя я предпочёл бы оставить дополнительное плавсредство при себе. Но тут уж как сложится.
Когда я пошёл проверить, как обстоят дела с погрузкой, выяснилось, что всё в полном порядке. Команда катера обрела достаточно добровольных помощников, которые довольно быстро заполнили угольные короба, да ещё и расфасовали уголь по мешкам, разложив их в шлюпке. Всё равно пойдут на дно вместе с крейсером, а так получится куда сподручней перегружать в открытом море.
Энтузиазм матросов объяснялся довольно просто. Руднев не стал делать тайны из желания мичмана Кошелева и ещё одиннадцати добровольцев вернуться в Артур на минном катере и продолжить драться с японцами. Но число добровольцев ограничено вместимостью катера, где и без того наблюдался переизбыток личного состава, а потому попросту уже нет места.
Стоит ли говорить о том, сколько нашлось «завидующих» успевшим в первых рядах и «сокрушающихся» по поводу того, что вожделенные места в штате команды катера уже расписаны. А почему бы, собственно говоря, не полицедействовать, будучи уверенным в том, что тебе не придётся присоединяться к убывающим.
К слову, «завидовали» не только нижние чины. Офицеры подходили ко мне с пожеланиями удачи и похвалами по поводу моей догадливости. Поздравляли с удачной стрельбой во время боя, ну и не забывали восхвалить мою счастливую звезду, вернувшую меня с того света.
Признаться, я не больно-то удивился холодности сослуживцев. Те, кто постарше, взирали на мой поступок, как на мальчишескую выходку. Молодые офицеры лишь фыркали, чему в немалой степени способствовал мой бывший однокашник Лобода.
Для Кошелева было настоящей трагедией оказаться с ним на одном корабле. Как результат, даже нижние чины посматривали на меня с недоумением. И вообще сомнительно, что под мою руку согласился бы пойти хоть кто-нибудь, если бы я не проявил себя в бою, и тому не было бы достаточно свидетелей.
Кошелева перевели на «Варяг» всего лишь три месяца назад, и ввиду своей нелюдимости, а также заботам Лободы, он не успел ни с кем сблизиться. А дело всё в том, что моего реципиента тупо травили все шесть лет обучения в Морском корпусе. Он бы и бросил учёбу, да боялся прогневать маменьку и до оторопи страшился самостоятельной жизни. Как результат, относился к окружающим с крайней степенью недоверия…