Абдул Рахман трезво взглянул на то, от чего прятались за словами Пилсудский, Саакашвили и Турчинов: что территории — будь то Сингапур, Абхазия, Осетия, Крым или Донецкая область — это не квадратные километры земли, леса, поля и реки с кружочками городов на карте, а пространства, заселенные людьми. Что земля и люди, как правило, — нераздельны, а не так, что земля наша, а люди нет.
Совершенно не обязательно во всех случаях действовать так, как Абдул Рахман. К тому же ему не пришло в голову исключать из состава страны штат Пенанг и его столицу Джорджтаун, где китайцев тоже большинство.
Но когда мы говорим о масштабе политика, — а он не у каждого обнаруживается, — то один из признаков этого масштаба — умение понимать что государство не пятно, одним цветом закрашенное на карте мира, территория — не квадратные километры, а проживающее на них довольное или нет, умное или глупое, сытое или голодное, дружное или разобщенное население. «Смотри, ограда, кровли, все ярусы соборной колокольни, главы церквей и самые кресты унизаны народом».
И он не слезает.
МИР С АДСКИМ САТАНОЙ
Порошенко и Путин договорились о мире, но Порошенко рискнул гораздо больше, и ясно почему. Путин в России — самый воинственный, а Порошенко в Украине — не самый. Конечно, и в России хватает людей, которые готовы воевать, а еще больше болтать о войне до последнего мертвого либерала. Но в практическом смысле они — никто: их используют, а сами они использовать никого не могут. Вся реальная сила этой войны, вся настоящая воля к ней сосредоточена в Путине. Война с российской стороны остановится тогда и там, где скажет он, — с небольшой поправкой на просьбы с мест.
Другое дело на Украине. Там сила войны и воля к ней не в президенте, а в народе. По меньшей мере, в той его части, которая была Майданом, а он скорее за войну. Потому что помириться сейчас, когда враг не сдается, — значит принять волю Путина. Но Путин — это зло, Россия — это зло, простое и ясное, абсолютное и ни с чем не смешанное. Путин — худший на свете злодей и убийца, мириться с ним нельзя, с террористами разговаривать нельзя, поэтому лучше мы будем убивать, чем он: все-таки лучше, когда убивают хорошие.
Опять же понятно, к чему идет дело, на чем могут договориться: Крым откладываем, Донбасс остается в составе Украины как автономия. Границы и полномочия автономности выясняются на мирных переговорах с участием в том числе «народных республик», то есть с террористами. Россия перестает помогать сепаратистам оружием и людьми, а они — стрелять. Украинская армия прекращает осады и обстрелы.
Говорят, будто переход к разговорам о мире означает: обе стороны признали, что не могут добиться своего оружием, одержать военной победы, то есть ничья. Но ничья была бы только в том случае, если бы Путин хотел взять Киев и аннексировать Новороссию от Одессы до Харькова. А если он хотел ровно того, что получается сейчас: посадить Киев за стол переговоров об автономии с «другой стороной гражданского противостояния», а самому разруливать, тогда ничьей нет. Многие украинцы чувствуют, что никакая это не ничья, и требуют от Порошенко, чтобы продолжал воевать. И некоторые американцы намекают на то же самое.
Правит бал
Трудно принять идею переговоров, после того как долго и аргументированно уверял себя, что воюем не с такими же, как мы сами, тем более не со своими, а с силами всемирного и абсолютного зла. И вдруг с ним — мирись!
С Путиным ясно: презрел границы, отобрал земли, нарушил мир, поддержал внутренних врагов, прислал им в помощь внешних. Но полное расчеловечивание и абсолютная демонизация противника плохи тем, что ты перестаешь понимать, чего он на самом деле хочет, чего от него ждать, где он готов остановиться и как ты сам и ваша вражда выглядят со стороны.
Как «чего хочет»? Уничтожить свободу, поработить украинцев, раздавить и захватить Украину, а за ней Европу, а за ней весь мир. Разве не ясно? Как «где остановится»? Он не остановится — ведь он маньяк и убийца, преступник, которого радует само преступление. Ему нужен не результат, а муки жертвы. Большинство русских вообще таковы. Тому есть множество доказательств в истории и в наши дни (вставить свое). А украинцы всему этому противостоят как передовой рубеж обороны цивилизованного человечества.
Попытки разобраться, какой результат нужен Путину, где его можно остановить, на чем с ним можно поладить и тем самым спасти людей, города, промышленность, в чем его логика и замысел, где его слабые и сильные места, кто такие русские на самом деле и чего хотят, сплошь и рядом наталкиваются на крайнее раздражение. Ведь искать мотивы и цели в действиях безумного маньяка — значит оправдывать его; нащупывать, где можно остановить абсолютное зло, — значит лишать его абсолютности. А это моральный релятивизм. Вот и нечего рассуждать, надо обличать. А если кто из России, то каяться. А мы пока будем бить врага, с, увы, неизбежными побочными жертвами. Но они умрут за то, чтобы Путин был побежден, то есть не зря.