ПРЕЛЮДИЯ
Общее ухудшение советско-китайских отношений в конце 50-х годов было обусловлено в основном идеологическими разногласиями между руководством КПСС и КПК. Главными вопросами, по которым стороны имели противоположные точки зрения, являлись оценка сталинского наследия, возможность мирного сосуществования государств с различным общественным строем, проблемы войны и мира, экономические эксперименты в Китае и т. п.
Пока был жив Сталин с его непререкаемым авторитетом, Председатель Мао даже и не пытался играть более заметную политическую роль. К тому же среди китайцев было распространено чувство благодарности Сталину за помощь в борьбе с японцами и войсками Чан Кайши.
Однако с уходом советского вождя, а также по мере укрепления Китайской Народной Республики Мао Цзэдун стал проявлять активность, стремясь завоевать ведущую роль в мировом коммунистическом движении. Естественно, это не понравилось Москве. Тогда-то и началась открытая полемика.
В вопросе об отношении к капиталистическим странам тоже наблюдалось абсолютное непонимание.
Мао Цзэдун рассматривал третью мировую войну как благо, поскольку у него не было никаких сомнений относительно поражения империализма. При этом гибель миллионов людей рассматривалась китайским вождем как неизбежная плата за достижение великой цели победы коммунизма в мировом масштабе.
Советские лидеры думали иначе, поскольку многие из них участвовали в Великой Отечественной войне и хорошо представляли себе масштаб несчастий в случае повторения чего-либо подобного. Таким образом, в Кремле были склонны к мирному сосуществованию с капиталистическим окружением.
Когда в 1959 г. Китай спровоцировал пограничный конфликт с Индией, советское руководство заняло нейтральную позицию. Это вызвало гнев Мао, так как СССР фактически продемонстрировал нежелание помогать коммунистической державе в борьбе с державой капиталистической.
Немаловажную роль в разрыве отношений сыграл также субъективный фактор: советский лидер Н.С. Хрущев порой позволял себе не слишком уважительные высказывания в адрес Мао Цзэдуна, а тот крайне болезненно воспринимал всякую критику. И уж наверняка Мао считал себя более заслуженным революционером в сравнении с Хрущевым и его окружением: истинным авторитетом для Мао Цзэдуна был только Сталин.
Частным проявлением возникших проблем стало обострение пограничного вопроса. О том, как совет-
.! Мифы Даманского
33
ское руководство пыталось решить этот вопрос, пишет сам Н.С. Хрущев в своих мемуарах [8]:
Еще один камень преткновения — пограничные проблемы. Сейчас, в свете нашего конфликта с Китаем, опять встал вопрос о границах между социалистическими странами. Эти проблемы существовали всегда. Но впервые в советской истории возник международный конфликт в споре с Китайской Народной Республикой. Обычно всегда удавалось решить проблему, сделав взаимные уступки и спрямляя линию границы. Когда в начале конфликта с Китаем мы искали решение проблемы, то тоже думали уступить ему какую-то территорию взамен равноценной китайской территории в районах, устраивающих обе стороны. Принесли мне перечень претензий, выдвинутых китайцами. Собрались Малиновский, Громыко и я. Думали, что мы сразу все решим. Я взял карандаш и провел линию, которая делила как бы пополам взаимные претензии. Граница получалась более выровненной.
Никаких особых сложностей мы не ожидали, потому что большинство этих районов было безлюдно: ни наши, ни китайцы там не жили. Иногда, может быть, заходили туда охотники и пастухи. Одним словом, чепуховый спор. Но китайцы именно хотели создать конфликт, отказались участвовать в переговорах и предъявили СССР абсурдные требования, заявив свое «право» на Владивосток, Памир и др. Теперь, спустя пять лет, опять мы встретились. В Пекин поехал заместитель министра иностранных дел Василий Кузнецов. Может быть, опять через лет пять встретимся с китайцами. Тут уже конфликт не по существу вопроса о границах, а по существу международной «большой политики».
Не только Мао и китайские коммунисты были убеждены, что их страна в силу исторических причин лишилась многих территорий. Известный демократ и государственный деятель, первый президент Китайской Республики Сунь Ятсен тоже рассматривал обширные земли соседних стран как китайские и всегда мечтал о воссоздании Китая в максимально возможных размерах. Например, в своей работе «Три народных принципа» Сунь Ятсен прямо перечислил земли, якобы утраченные китайцами: Бирма, бассейн реки Амур, Аннам. В этот же список попали территории, с которых китайские владыки брали дань, — Таиланд, Непал, Бутан, Борнео, Ява, Цейлон и пр.