Но ныне, благодаря воспоминаниям некоторых участников боев, уже можно проследить буквально по дням, что же происходило на Даманском в течение недели после 15 марта.
В ночь с 15 на 16 марта на остров вышла советская разведгруппа. Разведчикам было приказано осмотреть остров на предмет обнаружения китайцев, а также брошенного оружия, боеприпасов и амуниции. Была также поставлена задача найти убитых и раненых, вынести их с поля недавнего боя.
В результате ночного поиска разведка обнаружила двух раненых и пятерых убитых (из последних двое сильно обгорели, скорее всего после поражения БТРа). Нашли ворох всевозможного снаряжения. Китайцев на острове не было. Именно в эту ночь Юрий Бабанский обнаружил тело погибшего полковника Леонова и с помощью других солдат вынес его на советский берег Уссури.
Следующий выход разведчиков на Даманский состоялся в ночь с 16 на 17 марта. Целью этого рейда было прикрытие саперов, минировавших остров, а также точное установление того места, где стоял подбитый танк Леонова.
Поставленная задача была выполнена полностью. Разведчики опять собрали кучу снаряжения, по большей части китайского.
Во второй половине дня 17 марта на Даманский была направлена новая разведгруппа, имея приказ прикрывать действия эвакуационного подразделения: как уже говорилось, 17 марта советская сторона пыталась вытащить подбитый Т-62, но потерпела неудачу. При этом погиб танкист — младший сержант А.И. Власов, а еще один солдат получил ранение. После этого группа покинула остров.
События 17 марта достаточно хорошо известны, об этом дне трудно отыскать какие-либо сенсационные свидетельства.
Но вот некоторые авторы вдруг стали утверждать, что 17 марта произошло нечто, превосходящее по своим масштабам два известных сражения. Например, в еженедельнике «Молодой дальневосточник» (МД) в номере от 15 декабря 1990 г. была опубликована статья «Таинственный остров. Что происходило на Даманском в марте 1969 г.?» Авторы статьи приводят, в частности, воспоминания замполита дивизиона артиллерийского полка капитана П.Ф. Власенко:
Шестнадцатого казалось: все, повторения не будет. А назавтра я прибыл на наблюдательный пункт нашего дивизиона, чтобы сменить комдива. «Товарищ командир!» — передо мной округлившиеся от ужаса глаза дежурного солдата. Бросаюсь к приборам... О! Такого еще не было. Насколько хватает взгляда, по горизонту с китайского берега движется человеческая масса. Полоса шириной километра в два. Если до пятнадцатого марта китайцы выводили в бой до полка, то здесь... Первая волна надвигалась, поливая наш берег автоматными очередями. Метров через триста за ней движется вторая, дальше третья. Катят орудия, разворачивают, готовят к стрельбе... Пришел комдив, глянул и говорит: «Ну, сынок, это уже война...» И начался бой. Этот день неизвестен советскому народу. Первый залп — океан заградительного огня. До Да-манского — считанные метры, огонь передвигается на китайский берег.
Далее авторы статьи от себя добавляют:
Страна уже жила мирными буднями: «Газеты молчат, все спокойно!» Но потому-то и молчали, что настоящая война только началась.
Это было как в крематории. В пламени взрывов наших реактивных снарядов погибло несколько сот китайских солдат. На смену первой захлебнувшейся атаке пришла вторая, третья. За два часа артиллерийского обстрела на головы наступающих было обрушено столько металла, что, по подсчетам, выходило, будто каждый наш солдат «выстрелил» полторы-две тонны.
Вспомнив Великую Отечественную, наши артиллеристы писали в тот день на снарядах: «Смерть Мао!», «За Родину!» и пр. В воздухе ревела штурмовая авиация. До бомбовых ударов не дошло, но готовились.
Вечером, в половине восьмого, на батареи передали команду: «Стой! Огонь прекратить!» Но артиллерия вышла из-под контроля: замполиты, командиры бегали от орудия к орудию, силой оттаскивали солдат от прицелов: велико было опьянение грохотом, запахом гари, азартом войны.
При чтении этого текста возникает ряд естественных вопросов.
Первый: если сражение 17 марта достигло таких масштабов, то почему ветераны вспоминают лишь бои 2 и 15 марта?
Второй: до 15 марта китайцы не знали о дивизионе реактивной артиллерии. Однако вечером этого дня на собственном печальном опыте познали убийственную мощь «градов». И зачем же тогда погнали на убой собственных солдат?
Третий: кто-нибудь может представить картину того, как советский солдат одной рукой отталкивает мешающего ему замполита, а другой пишет на снаряде «Смерть Мао!»?
Правда, по поводу последнего вопроса у автора есть вполне правдоподобная гипотеза. Дело в том, что один из участников конфликта имеет фотографию группы советских солдат, опускающих мину в ствол миномета. На мине хорошо видна надпись, сделанная белой краской: «Подарок Мао».