В дальнем углу, за органом, Эрих заметил узкую, низкую дверь, ведущую, вероятно, в подвал. Замок был сломан. Немец, зажёг карманный фонарик и толкнул дверь.
Лестница вниз была крутой, сложенной из того же пористого ракушечника. Воздух стал гуще, тяжелее. Запах превратился в осязаемую вонь разложения, смешанную с чем-то химически-едким, словно горел фосфор.
Подвал оказался не кладовкой, а обширным погребом. Полки с пустыми банками для консервации, разбросанные по углам тряпки. И книги. Десятки старых, потрёпанных фолиантов в кожаных переплётах, сваленных в кучу, будто в спешке. Его сердце зашлось от восторга. Он нашёл их!
Эрих опустился на колени, смахнул паутину с корешка верхней книги. «Kirchengesangbuch. Marienthal. 1834». Целая история. Он потянулся за следующим томом, и его пальцы наткнулись на что-то необычное.
Из-под груды книг торчал уголок странного предмета. Он был тёплым на ощупь. Эрих отодвинул фолианты и вытащил его. Это был камень, размером с кулак. Но какой камень! Он был полупрозрачным, словно из тёмного дымчатого стекла, но внутри будто бы пульсировали жилки, слабо светившиеся медово-жёлтым светом. Он был идеально гладким и… тёплым, почти горячим. Эрих повертел его в руках, заворожённый. Это не было похоже ни на один минерал, который он знал. Артефакт какого-то древнего культа? Языческое наследие предков?
Внезапно снаружи, сквозь толщу земли, донёсся нарастающий гул. Не одиночный выстрел, а могучий, звериный рокот десятков моторов. Советская авиация!
Сердце Эриха упало. Он замер, прислушиваясь. Гул нарастал, превращаясь в оглушительный рёв, заполняющий всё мироздание. Послышался противный свист.
Первый взрыв раздался где-то на краю села. Земля под ногами содрогнулась. С потолка посыпалась пыль и мелкие камешки. Второй взрыв — ближе. Кирха содрогнулась, с витражей рухнули оставшиеся стёкла.
Эрих прижался к стене, беспомощный, как червь. Он был в ловушке. Выбежать на улицу теперь — верная смерть.
Третий удар был прямо по кирхе.
Оглушительный грохот, скрежет разрываемого камня. Пол под ногами Эриха вздыбился, затем провалился внутрь. Он почувствовал страшную боль в голени — на него рухнула балка, — и затем ощущение падения в кромешной тьме.
Он рухнул вниз, на что-то мягкое и податливое, издавшее при его падении отвратительный хлюпающий звук. Сверху посыпались обломки ракушечника и земли. Свет фонаря, выбитый из руки, погас. На несколько секунд воцарилась абсолютная, давящая тишина, нарушаемая лишь далёким гулом и звоном в ушах. Затем обоняние, обострившееся до предела, забил удушливый, непереносимый смрад. Запах открытой могилы, разорванных кишок и той самой отвратительной гнили, но теперь в тысячи раз сильнее.
Эрих, превозмогая боль, попытался встать. Рука ушла во что-то влажное, склизкое и тёплое. Он дёрнул её назад с отвращением.
И тогда услышал ЭТО.
Вначале был едва различимый шелест на грани слуха, похожий на трение влажных листьев. Но постепенно звук нарастал, сливаясь в подобие шёпота. Не одного голоса, а тысяч, миллионов голосов, ползающих, лижущих, скребущих что-то изнутри его собственного черепа. В них не было слов, лишь однообразный, безумный посыл: бесформенность, распад, тишина, пустота…
«…zerreißen… auslaufen… leersein…»
Он зажмурился, тряся головой, пытаясь прогнать кошмарный хор. Но шёпот не стихал, он исходил отовсюду: от стен, от пола, от самого воздуха.
Дрожащей рукой Эрих нащупал фонарь, стукнул по нему. Луч света, слабый и прерывистый, дрогнул в темноте.
Он лежал не в каменном подвале. Он провалился куда-то глубже. Значительно глубже.
Свет выхватил из мрака стены. Они были не из камня или земли. Они были живыми. Пульсирующая, блестящая слизью плоть, пронизанная тёмными, толстыми жилами и усеянная белёсыми, слепыми наростами, похожими на грибы. Пол под ним был мягким, влажным ковром из той же плоти, покрытым тонкой плёнкой едкой слизи. В воздухе плавали споры, светящиеся тем же медово-больным светом, что и странный камень.
А в нескольких шагах от него, прислонённый к стене, сидел… кто-то. Фигура в форме вермахта. Его лицо было обращено к Эриху, но на месте глаз, носа и рта оплывала и стекала вниз бесформенная масса плоти, словно воск от свечи. Из этой массы на Эриха смотрели десятки крошечных, бритвенно-острых зубов. По опознавательным знакам он понял. Пропавший неделю назад патруль.
Из тени за фигурой что-то зашевелилось. Нечто большое, бесформенное, состоящее из той же слизи и ползучей когтистой плоти, медленно поползло в его сторону. Оно не имело рта, но шёпот в голове Эриха стал невыносимым, зовущим, ласковым и отвратительным.