Если человек при жизни был праведником или даже достиг святости, его душа может сохранить часть памяти о жизни в прошлых телах. Эта остаточная память именуется джатисмара.
В одной из философских школ индуизма — санкхья — существует учение о двух телах человека, материальном и тонком. Первое смертно, второе переносится в новое материальное тело, не теряя ни одного из своих элементов: сознания (буддхи), личности (аханкары) и чувств (манаса). Причем перенос может осуществляться по-разному (мы ведь не ждем от индуизма простоты?): душа на время ожидания переселения в новое тело переносится на другие планеты, причем в зависимости от кармы, на «хорошие» или «плохие»; или незримо пребывает в мире…
И, конечно же, нам никак не обойтись без мифологического примера. Герой Арджуна, одно из центральных действующих лиц «Махабхараты», отказывается принимать участие в битве на стороне пандавов, так как среди противников кауравов — его родственники и наставники. Однако, как зачастую бывает в мифах разных народов, вмешивается божество. Кришна выступает в качестве возницы колесницы Арджуны, прибегая к аргументам, затрагивающим проблемы кармы: долг кшатрия — сражаться, и Арджуна, избегая сражения, навлекает на себя грех. В случае же гибели на поле боя Кришна сулит герою путь на небеса.
Для правильного понимания этого эпизода следует знать, что пандавы — положительные герои, а кауравы — отрицательные, а также то, что поведение кшатрия в бою определялось строгими предписаниями, своего рода кодексом чести, следовать которому было почетно.
Однако поведение Кришны в этом эпизоде можно охарактеризовать русской поговоркой «мягко стелет, да жестко спать». Вместо улучшения своей кармы Арджуна ухудшает ее. Ведь, следуя в бою советам Кришны, он отступает от хорошо известных ему законов воинской чести.
В данном примере мы имеем дело с крияманой — тем видом кармы, которая накапливается непосредственно по совершении действия. Потом этот вид кармы преобразуется в прарабдху — приносящую плоды, и наконец — в санчиту — накопленную. Душа достигает нирваны тогда, когда запас санчита-кармы истощится полностью.
Так работают божественные законы индуизма.
Глава 2
На небе, в атмосфере и на земле
В кого веруют индусы
В пантеистических религиях с серьезно проработанной мифологией по «специализации» богов можно судить о структуре и хозяйственной жизни общества, а по рассказам о деяниях небожителей и оценкам этих деяний — о моральных нормах, принятых в нем, о том, что поощряется и что порицается.
Не исключение и Индия. Однако разобраться в структуре ее пантеона сложнее из-за огромного количества богов. А уж если добавить их аватары!.. Плюс различные воплощения.
К тому же в индуизме только основных направлений четыре, каждое из них провозглашает главным того или иного бога и в каждом из них есть ответвления. И, конечно же, выбор главного бога привносит нюансы в общие для индусов верования. Сразу оговоримся: эти направления мирно сосуществуют, их представители полагают, что есть множество путей, которые ведут к богу, и неважно, какое имя этот бог носит.
Слово «индус» зачастую употребляют как синоним слова «индиец». Однако на самом деле индусы — приверженцы индуизма, то же самое, что индуисты.
Назовем эти направления.
— Вишнуизм — главным богом пантеона считается Вишну.
— Шиваизм — главным богом считается Шива.
— Смартизм — последователи этого направления сами выбирают, какому богу поклоняться, однако наиболее почитают Ганешу, Шиву, Шакти, Вишну, Сурью. Почитателей Сурьи называют саурами.
— Шактизм — в центре верований поклонение богине Шакти.
Рави Варма. Бог Луны Сурья. XIX в.
Но и это еще не все! В той или иной местности может быть свой бог-покровитель, к которому относятся по-особенному.
Европейцам нового и новейшего времени такая система верований закономерно представлялась сложной. Кому-то это было не по душе, а кто-то восторгался экзотикой индийской мифологии. Так, великий Иоганн Вольфганг Гете полагал, что такое многообразие божеств слишком сложно, и косвенно делал вывод, что вера в данном случае не укрепляет нравственность, а размывает границы дозволенного. Совсем иначе воспринимал индуизм немецкий писатель более позднего времени, Герман Гессе, который считал пестроту индийской культуры и ее противоречивость фактором обогащающим.