По природной задиристости, Борей пошаливал с Прометеевыми бирюльками. Заносил их снегом, захлёстывал волнами. А то подхватит бешеным смерчем и давай жонглировать где-то в высоте! Прометей увидит кинется, догнал бы, бока намял, да разве Борея догонишь?! Озоруя, подбросит малявок повыше и прочь со свистом. А Прометей с трепетом великим ловит их, падающих, туда-сюда ладони подставляет, кого успеет, кого нет. А переживаний-то! Совсем себя не бережёт так и споткнуться недолго! Прометей, конечно, титан могучий, кто спорит? А только бескрылый ходит он по земле, и ухватить Борея за хвост – шалишь, приятель!
Но сколь ни вредничал Борей, и сколь не потрясал кулаками вслед ему Прометей, людей становилось всё больше. Постепенно стал замечать, вымораживающий живое, ветер меняться стали поделки Прометеевы. Ещё когда гнал он их на юг, и они брели, измученные стужей и голодом, спасаясь от наваливающегося позади ледника выглядели они куда как неказисто. Ни луков, ни стрел. Огня толком развести не умели. Задуешь огонь им, считай, уморил. Да ещё всюду мамонты. Тигры саблезубые. Сколько раз Борей полагал уж – всё! Отвадил титана от дурацкого увлечения. Скинь фигурки с доски и возьмётся титан за ум! Забудет свою чепуху.
Однако ж, не тот характер у Прометея был. Упорен родился. Как что в голову вобьёт ничем не искоренишь. И ведь добился своего!
К тому моменту, как надоело дуть северному ветру в одном направлении, крепя ледник, и помчался буйствовать он по океанам людское племя стало рослым, умелым и многочисленным. Разумеется, титановыми трудами. Возился с ним Прометей, как мамка с дитятей. Разным разностям научил. А главное, сам научился! В этом-то всё дело!
Поначалу ведь налепил Прометей их наспех. В это время ещё тяжбы у титанов шли с олимпийцами. Время горячее, военное. Не до искусства. Тем более неловки привыкшие к боевому оружию пальцы в мелкой пластике. Потому выходило грубовато. А постепенно приноровился сын Япета. Талант созидания, видать, перепал ему от Геи-праматери, которая сама из себя исторгла всякие стихии и даже время, что и вовсе казалось немыслимым.
Вот и славный потомок её добился похвальных результатов. Первые свои потуги вспоминал он с лёгкой улыбкой. Нынче достиг он изрядного мастерства, но и те, ранние, были ему дороги, тем уже, что напоминали о днях, когда был он сам наивнее, моложе, светлее в чувствах и пылко горел творческим желанием. Потому смахнуть с земли прошлое было ему жаль. Навострившись ваять изящные и гармоничные фигурки, вселял он их по мере изготовления в уже устоявшееся человеческое общество то под видом могучего вождя, возымевшего авторитет среди соплеменников, то под видом красавицы, за которую поднимались жаркие споры между всеми представителями молодого здорового мужского населения.
Разумеется, этих новых, красивых и хорошо сложенных, требовалось всячески опекать, чтобы прежние, непропорциональные, но прижившиеся, обладающие весом в своих кругах, не смели их на первых шагах. Тут приходилось изрядно побегать, зато замысел воплощался в жизнь, человечество становилось всё симпатичнее, радовало создателя, да и многих богов и титанов, которые начали уже присматриваться к умножающемуся с каждым годом народу.
Кинул и студёный Борей на обновлённые людские толпы недоверчивый взор. И нашёл их очень даже недурными, особенно по женской части. Занятные такие штучки порой попадались. С каждым веком всё затейливей да притягательней. Больше и больше нравились они взбалмошному ветру. Пожалуй, больше благородных льдов и северных сияний, у которых прежде конкурентов не было. На самом полюсе хранил Борей свои сокровища. В сверкающем морозном дворце, в хладных снежных покоях. Там всё самое изысканное и дорогое. Ледяные кружева, хрустали, алмазы….
Туда и отправлял на первых порах похищенных красавиц необузданный ветер. Подхватит вопящую в ужасе девицу, взовьётся с ней повыше, так что взбешённому Прометею не ухватить его со свистом уносящийся в чёрное небо змеиный хвост – и гонит вместе с мрачными тучами туда, туда её, на северный полюс, в палаты сверкающие пусть полюбуется, оценит, ахнет!