Но сколь ни вредничал Борей, и сколь не потрясал кулаками вслед ему Прометей, людей становилось всё больше. Постепенно стал замечать, вымораживающий живое, ветер меняться стали поделки Прометеевы. Ещё когда гнал он их на юг, и они брели, измученные стужей и голодом, спасаясь от наваливающегося позади ледника выглядели они куда как неказисто. Ни луков, ни стрел. Огня толком развести не умели. Задуешь огонь им, считай, уморил. Да ещё всюду мамонты. Тигры саблезубые. Сколько раз Борей полагал уж – всё! Отвадил титана от дурацкого увлечения. Скинь фигурки с доски и возьмётся титан за ум! Забудет свою чепуху.
Однако ж, не тот характер у Прометея был. Упорен родился. Как что в голову вобьёт ничем не искоренишь. И ведь добился своего!
К тому моменту, как надоело дуть северному ветру в одном направлении, крепя ледник, и помчался буйствовать он по океанам людское племя стало рослым, умелым и многочисленным. Разумеется, титановыми трудами. Возился с ним Прометей, как мамка с дитятей. Разным разностям научил. А главное, сам научился! В этом-то всё дело!
Поначалу ведь налепил Прометей их наспех. В это время ещё тяжбы у титанов шли с олимпийцами. Время горячее, военное. Не до искусства. Тем более неловки привыкшие к боевому оружию пальцы в мелкой пластике. Потому выходило грубовато. А постепенно приноровился сын Япета. Талант созидания, видать, перепал ему от Геи-праматери, которая сама из себя исторгла всякие стихии и даже время, что и вовсе казалось немыслимым.
Вот и славный потомок её добился похвальных результатов. Первые свои потуги вспоминал он с лёгкой улыбкой. Нынче достиг он изрядного мастерства, но и те, ранние, были ему дороги, тем уже, что напоминали о днях, когда был он сам наивнее, моложе, светлее в чувствах и пылко горел творческим желанием. Потому смахнуть с земли прошлое было ему жаль. Навострившись ваять изящные и гармоничные фигурки, вселял он их по мере изготовления в уже устоявшееся человеческое общество то под видом могучего вождя, возымевшего авторитет среди соплеменников, то под видом красавицы, за которую поднимались жаркие споры между всеми представителями молодого здорового мужского населения.
Разумеется, этих новых, красивых и хорошо сложенных, требовалось всячески опекать, чтобы прежние, непропорциональные, но прижившиеся, обладающие весом в своих кругах, не смели их на первых шагах. Тут приходилось изрядно побегать, зато замысел воплощался в жизнь, человечество становилось всё симпатичнее, радовало создателя, да и многих богов и титанов, которые начали уже присматриваться к умножающемуся с каждым годом народу.
Кинул и студёный Борей на обновлённые людские толпы недоверчивый взор. И нашёл их очень даже недурными, особенно по женской части. Занятные такие штучки порой попадались. С каждым веком всё затейливей да притягательней. Больше и больше нравились они взбалмошному ветру. Пожалуй, больше благородных льдов и северных сияний, у которых прежде конкурентов не было. На самом полюсе хранил Борей свои сокровища. В сверкающем морозном дворце, в хладных снежных покоях. Там всё самое изысканное и дорогое. Ледяные кружева, хрустали, алмазы….
Туда и отправлял на первых порах похищенных красавиц необузданный ветер. Подхватит вопящую в ужасе девицу, взовьётся с ней повыше, так что взбешённому Прометею не ухватить его со свистом уносящийся в чёрное небо змеиный хвост – и гонит вместе с мрачными тучами туда, туда её, на северный полюс, в палаты сверкающие пусть полюбуется, оценит, ахнет!
Ни одна не ахнула. Как ни торопил Борей сивые облака, как ни летел стремглав к рыхлым пушистым перинам, наметённым под перламутровые своды с хозяйственной старательностью. Не успевали юницы нежные восхититься зимними богатствами. По вине Прометея, опять же!
Недотёпа титан допустил качественный промах. Как говорится, и на старуху проруха! Вроде всё учёл. Живут человечки положенный век, сами себя кормят и воспроизводят, совершенствуются от поколения к поколению, любо-дорого посмотреть.А вот полярных широт не выдерживают.
Не рассчитывал Япетов отпрыск на вкусы потомка Астрея. Не привыкли людишки к морозам трескучим. Изнежились в солнцем гретой Греции.
Вот и выходило, что заверчивал смерч красавиц сочных и упругих на ощупь, розовых и румяных на вид, а опускал на брачное ложе жёстких, зеленоватых и совершенно не пригодных для уготованных им бурь.
Сломал, негодный мальчишка! А ведь какая вещь была!
– Ну, я тебе покажу! – клокотал Прометей при виде очередной замороженной прелестницы. Ещё бы! Столько работы, вложенных чувств, да и… саму-то девку жалко! Как-то так, невзначай, средь художества-ваяния полюбил Прометей человечков, как отец родной.
Раздосадованный ветер взвивался вверх. Нашкодил, уноси ноги. К тому ж опять неудача! Таскаешь, таскаешь зазря! Одних трудов сколько!
– Как же! Покажешь ты! Увалень! Руки-крюки! – огрызался пакостник и на прощанье титану препоганую рожу корчил. – Научись сперва нормальных лепить! Чтоб не мёрзли!
Не один раз пытался подстеречь Прометей паршивца. Разнообразные ловушки придумывал со всем своим созидательным талантом. Открытия у титана пошли, изобретения научные. Много из того потом людям в обиход перепало. Прогресс, опять-таки….
Западни бурану филантроп устраивал возле человечьего жилья. Специально для приманки самых-рассамых выставлял на обозрение. Борей сплоховал пару раз. Подстерёг его родственничек. Захлопнулся капкан, защемив вихрю северному раз крыло, раз хвост.
Ой, досталось тогда бедолаге! Отмутузил его разгневанный Япетид разом за все обиды. Не вырвешься! Ветер только завывал пургой так колотил его титан и во все стороны пух и перья летели. Снежные. Метель тогда поднялась немыслимая, весь мир до самой Греции снегом занесло. Долго потом Борей еле ползал, постанывая, отлёживался в густых травах, – а если колыхался, только чтоб раны зализать.
Тишь да гладь стояла тогда на земле. На Океане штиль великий. Что тоже плохо ни одно судно не следовало в южном направлении. Прометей это дело сообразил, Борея из капкана выпустил и весьма порадовался, что не порешил сгоряча. Хотя как его убьёшь, бессмертного? Для назидания только пальцем перед носом ему покачал ни-ни, мол. Борей исподлобья злобные взгляды кидал и отворачивался, закусив губу. И опять за своё! Что с ним сделаешь, с порождением Астреевым?!
Так и шла жизнь. В борьбе и тревоге. Постепенно сообразил Борей, незачем доводить до крайностей! Вовсе не обязательно Прометеевы очаровательные поделки на полюс тащить. Можно проявлять галантность и в благословенной Элладе. Таким образом, куда меньший урон наносил снеговей Япетиду, а потом и совсем остепенился, папашей стал.
И всё бы ничего, как вдруг тряхнула мир страшная весть.
Метнул Олимпийский владыка молнию гнева, да как!
Не угодил чем-то благородный титан эгидодержавному Зевсу. Вроде бы, недовольство это давно в нём тлело. Ещё с тех времён, как научил Прометей человечков огонь разводить. Хотя сами человечки громовержцу по вкусу пришлись, и чуть не каждый, мало-мальски значительный герой, почитал его родным отцом. А, тем не менее – рано ли, поздно выплеснулось накипевшее. И, как-то раз, после неумеренных возлияний нектара, отдал тучегонитель такой приказ – отвести Прометея на Кавказ и приковать к скале, и пусть орёл каждый день прилетает и клюёт ему печень…. Ужас какой! Весь Олимп содрогнулся! Но монарху не возразишь.
Разумеется, Борей, в силу своей неумеренной подвижности, узнал новость одним из первых. И несказанно обрадовался. Вспомнились битые бока и унизительные нравоучения. То-то же, недотёпа! За всё получи! И красавиц не так лепил, и ловушки придумывал! У меня, у Борея теперь руки развязаны! Крылья вразлёт, и хвост зигзагом! Что хочу, то ворочу! Никто мне не указ!