Погрузившись в свои мысли, Непес-ага и не заметил, как добрел до кладбища. Там было пустынно и тихо. Ни одна ветка не шевелилась в тальнике, окружавшем кладбище, и оттого кусты казались безжизненной декорацией. Впечатление театральности усиливало сухое туговое дерево, не сохранившее даже веток, оно словно в вечном почетном карауле стояло у входа.
Представшая картина, исполненная простоты и величия, вызвала в старике чувство торжественной печали. Он смотрел на большие серые камни, на спокойный беспорядок могил, и душа его поднималась высоко, и казалось — нет этой высоте предела.
Но тут раздался страшный треск, хруст, громкое мычание, гортанные, бессловесные выкрики. Непес-ага едва успел спрятаться за ствол мощного, в четыре обхвата, тутовника, как мимо пронесясь корова и за ней пастух со своей кривой палкой.
Прислонившись к дереву, Непес-ага отер рукавом лоб и чуть не вскрикнул: рукав, да и всю одежду облепили муравьи. Не заметив, он встал в муравейник, расположившийся у подножия мертвого дерева. Он стал стряхивать с себя муравьев, и вспомнилась ему древняя легенда о том, как однажды к богу пришли муравьи и пожаловались: мы такие маленькие, а люди такие огромные, они топчут нас, даже не замечая этого. Бог подумал и ответил: «А вы спите днем, а гуляйте ночью, когда люди спят».
— Но некоторые вот не спят, некоторые бродят по ночам. — сказал Непес-ага, обращаясь к муравьям. — Вы уж извините.
Он стряхнул с себя последнего муравья и направился к могиле Кервена. На туркменском кладбище могильные холмики расположены в беспорядке, но это на посторонний взгляд, туркмен же без труда находит нужную могилу.
Подойдя к свежему земляному возвышению, Непес-ага поздоровался и присел рядом.
Воздух заметно потемнел, стал почти фиолетовым, и в самой его глубине, где-то высоко над землей, ломкими стрелами поблескивали первые звезды.
За кустами тальника послышались легкие шаги, и показался пастух, он устало брел, опираясь на палку и ведя за собой корову.
Непес-ага только сейчас заметил, что пастух в сапогах, и сразу вспомнил, зачем сюда пришел. «А может, напрасно я это затеял? — засомневался Непес-ага. — Не поздно ли?»
— …Поздно, — вдруг услышал он тихий голос. — Ты поступил малодушно, Непес, — в минуту последнего прощания не смог сказать правду. А ты ведь знаешь, что открыть душу в эту минуту — священный долг каждого. Потому что мертвые все слышат, ты сам потом убедишься. Я сорок лет ждал, что ты вспомнишь про сапоги, я ждал этого, уже умерев. Но так и не дождался. А вот теперь ты пришел. Но теперь мои уши не слышат тебя. Поздно, Непес, слишком поздно…
Из густых зарослей кустарника с шумом взлетела ворона, и громкое хлопанье ее крыльев перебило мысли Непеса-ага. Он поднялся с земли и потерянно прошептал:
— Значит, поздно…
Вокруг безмолвно стояли могильные холмики. «А ведь это неведомые миры лежат, — подумал Непес-ага. — Каждый человек унес с собой целый мир. А здесь все равны — кто воду таскал, а кто кувшины разбивал. Здесь это все равно. А там, в жизни, совсем не все равно — кувшины бить или воду таскать. А может быть, и здесь не все равно? Вот умру я, и похоронят меня рядом с Кервеном, тут как раз место для одной могилы есть, и как я буду лежать с ним бок о бок, я, вечный его должник?»
— Ну должен же быть какой-то выход! — громко, в отчаянии сказал Непес-ага и вспомнил о младшем брате Кервена.
…Слава аллаху, он пока жив и здоров. И я ему все скажу. Да и жена Кервена еще в полном здравии, с ней тоже можно поговорить, — он приободрился, но тут же снова задумался. Медленно склонился к могиле, взял кусок сухой глины и растер ее пальцами. Глядя, как глина быстро превращается в пыль, он скорбно повторил:
— Значит, поздно…
Прогулка в холодной осенней ночи не прошла Непесу-ага даром: он простудился и утром не смог встать с постели. Он лежал и проклинал свою болезнь, лишившую его сил и возможности пойти к Аману.
Аман работал бригадиром на новых землях колхоза, за сто километров от села. Он увез туда свою семью и редко приезжал в Годжук. Шел уже третий день поминок, вечером Аман должен был уехать.
Погоревав какое-то время, Непес-ага успокоился, решив, что известие о его болезни дойдет до Амана и он перед отъездом, наверняка, навестит старого человека. И Непес-ага стал ждать. «Я ему скажу так, — начал он мысленно репетировать свою речь. — Аман, здравствуй, дорогой! Хорошо, что ты пришел. Присядь на минуточку…» И он присядет. Потом я ему скажу: «Мы с твоим братом Кервеном ровесники и всегда были друзьями. Но что поделаешь, кто пришел на этот свет, должен когда-то и уйти. Вот Кервен и ушел. Теперь моя очередь. И, наверное, уже скоро, а потому ты послушай меня внимательно…» И Аман будет слушать. Он родной брат Кервену, и все, что касается Кервена, в той же мере касается и его. И если он простит, значит, простил бы и Кервен…"