— Надо же… совсем как дети, — говорил он. — Когда были маленькими, пели песню "Ты пустыня", а настоящего смысла не понимали. А вот сейчас, когда смотрю на нее, и солнце закатывается, и ты рядом, я понимаю. Мне хочется еще раз спеть ту нашу песню, помнишь?
— Спой, пожалуйста!
Отдышавшись, Юсуп вытащил из песка корень акации, изобразил с его помощью дутар и начал петь:
Высокий голос Юсупа летел от бархана к бархану и пропадал вдали. Байджан лежал на мягком песке, как на подушке, смежил ресницы, видно было, что опьянен песней о близком и родном ему. Юсуп пел о песках, о барханах, которые передвигаются, словно огромные стада, о красоте пустыни… Да, для свободного, для сильного человека — в любое время года, в любой час дня она полна поэзии и красоты. Но для слабого она страшна, слабого она не терпит…
Юсуп кончил петь и, сам погруженный в музыку, не сразу заговорил, молчал, закрыв глаза. Потом улыбнулся:
— Что за спокойный ты человек, хотя бы спросил, зачем я приехал!
— Приехал — и хорошо. Зачем — сам скажешь.
— Если б я мог быть спокойным, как ты!
— Сказано: "Кто упадет в соль, сам станет солью". Работал бы ты в пустыне, сделался бы спокойным. Давай возьмем отару на двоих, хочешь?
— Такие слова приятно слышать ушам. Но сейчас в ауле много работы, солончаковые земли разравниваем. Чтобы подать на новые поля воду, нужно провести арыки.
— Кого-нибудь другого сделают мирабом.
— Овец тоже не всякий способен хорошо пасти, Байджан, сам знаешь. То же и с мирабами — не каждому можно доверить воду. Позже как-нибудь, думаю, и походим вместе за отарой. А сейчас возьми коня, езжай в аул, переночуй дома. Ты скучаешь без детей, и они скучают без тебя.
— Да, это верно… — Байджан встал с песка. — Я тебе даже чая не предложил, хлеба-соли за всеми этими разговорами.
— Чай сам попью и хлеб сам отведаю, а ты не мешкай.
Байджан, радуясь поездке к семье, вскочил на коня.
— Спать ложись на кошме, ни змея, ни скорпион не полезут, — крикнул на прощанье брату.
Вдали над барханом появились горящие глаза зайца и сразу превратились в погасшие угольки, серый искал место для ночлега. Поблизости чирикала какая-то маленькая птичка размером с воробья.
Пламя костра, напоминавшее приоткрытый клюв беркута, сделалось ярче — над пустыней опускались сумерки. Воздух был прохладный и чистый, как песок, на котором сидел Юсуп. Он глубоко, всей грудью вдохнул родной ему воздух пустыни, и ему показалось, что он оторвался от земли и летит куда-то…
В пустыне наступила прохладная вечерняя пора, пора тишины и покоя.
А потом все смешалось, перепуталось, разладилось!..
Ну, поехал бы он после встречи с Юсупом к детям, спал бы спокойно дома — так нет, понадобилось ему отправиться на охоту.
На охоту! Зачем?..
Когда он верхом на лошади приближался уже к дому, услышал за спиной шум грузовика. Догнав его, машина остановилась. Из окошка кабины выглянул Акджик.
— Байджан-акга! Ты здесь откуда взялся?
— Да вот решил проведать детей.
— А стадо свое подпаску поручил, что ли? — спросил из глубины кабины завфермой Джуманияз. Байджан и не разглядел его сразу.
— Пришел Юсуп, сказал, одну ночь сам приглядит за овцами.
— Просто замечательно! — обрадовался Джуманияз. — А то мы собрались за тобой.
— Что, дело есть?
— На охоту едем!
— Ай, я…
— Никаких "ай", — сказал завфермой. — Все, давай собирайся! — Байджан заметил, что Джуманияз навеселе.
— Сколько уже времени не был с детьми, хов!
— Давай, давай! Пошли!
Слишком хорошим, метким стрелком был Байджан — и Джуманияз не слушал его отговорки.
Все же Байджан сначала заглянул к себе, посмотрел на детей. Убедившись, что дома все в порядке, все живы-здоровы, захватил кусок жареного мяса и поднялся в кузов.
— Даже поесть не дали, — сказал недовольно.
— Даже если день-два не поешь, и то ничего не случится! Мы сейчас подстрелим хочешь джейрана, хочешь зайца, такой шашлычок соорудим — пожалеешь, что взял с собой домашнее!
Тогда-то Байджан и почувствовал разлад с собой. Сколько отговаривался, отказывался ехать — да разве бывает, как ты хочешь… Нет, не должен человек идти против себя, не должен раздваиваться в нерешительности — это ведет к плохому, точно.
Потом они отправились домой к подпаску — не застали, ушел смотреть кино. Подъехали к клубу, Джуманияз вызвал парня прямо с сеанса. Тот хотя и ворчал недовольно, все же согласился выполнить просьбу завфермой.