— Да, я тот самый, которого проглотил давным-давно Бовенджик, а потом вышедший наружу, я и есть истинный Хыдыр Ата.
— Если вы Хыдыр Ата, куда же направляетесь?
— У Хыдыр Ата не спрашивают, куда он направляется, потому что у Хыдыр Ата только один путь — это мир.
— Мир широк.
— И мой путь широк.
— Ну что ж, тогда счастливого вам пути, — иронически улыбаясь, пожелал Джуманияз.
— Спасибо. — Старик тронул ишака, но когда тот сделал два — три шага, вдруг спросил. — У вас поесть не найдется?
Джуманияз от хохота повалился на спину и не мог подняться.
— Тоже мне… нашелся… Хыдыр Ата! Разве Хыдыр Ата попрошайничает? Наоборот, у него все просят!
— Хыдыр Ата многолик, знайте, джигиты, он может предстать и попрошайкой, и пастухом, может даже обернуться куланом, собакой, птицей. Таким путем он может вызнать истинную сущность каждого. Не забывайте, джигиты, Хыдыр Ата способен принять любой облик, поэтому люди не должны обижать ничто и никого в этом мире.
— Так, значит, мы должны дать вам поесть?
— Я попросил, теперь сами решайте — дать или нет.
— А если не дадим, что будет?
— Будет то же самое. Только если человек просит — исполнить его просьбу хорошо, а не исполнить — плохо. Хорошее в дальнейшем создает хорошее, а плохое ведет к плохому.
— Чая у нас нет, яшули. Есть мясо, водка.
— Этого достаточно.
— Вы же все перепутали, яшули, разве Хыдыр Ата может пить?
— Так ведь я не древний Хыдыр Ата, я живу сейчас, в старину люди не пили, потому не пил и Хыдыр Ата.
— Да-а? — протянул Джуманияз. — Ну, это просто удивительно. — Под светом ручного прожектора, который держал Юсуп, налил в череп зайца водки, из которого пили до этого сами, предложил. — Вот, выпейте, яшули, — и протянул через борт грузовика.
Старик, на которого Юсуп направил луч фонаря, внешне вовсе не походил на старика: широкий лоб, длинный тонкий нос, запущенная черная борода — скорее он напоминал молодого крепкого мужчину, обросшего бородой из желания казаться старше или просто от лености. Под фарой он щурился и моргал, ослепленный.
— Убери свет, — попросил он, и Юсуп тотчас же отвел луч прожектора в сторону.
— Так ведь это, по-моему, не пиала? — удивился яшули.
— Это череп ушастого, убитого нами и съеденного.
— Значит, вы пьете из черепа?
— Так ведь заяц!
— Какая разница — все равно череп. Когда-нибудь и наши головы пойдут в дело — вместо пиалы.
— Типун вам на язык! — угрожающе бросил Джуманияз.
— Истинно говорю вам — все может быть. Тут не очень давно археологи положили один череп на камне у дороги. Всего нашли черепов-то много, но остальные забрали, а этот оставили на время, вроде как пометку для себя. Я спросил у черепа: "Ты кто?" — "Раньше был ханом, а теперь сам видишь". — "А почему ты здесь, на камне?" — "Теперь, где положат, там и приходится лежать". Видите, люди, был хан, властвовавший над многими, а теперь его череп лежит на камне у дороги. И вы тоже не думаете сейчас, что будет с вашими черепами…
— Еще одно слово — застрелю! — в бешенстве оборвал Джуманияз.
— Теперь не скажу ни слова. Только ты не подумай, что испугался твоей пули, нет, Хыдыр Ата не умирает, говорю, что хочу. Я не стану пить из черепа: если Хыдыр Ата сделает подлость, потеряет способность быть пророком. — Яшули вернул череп, а от куска мяса откусил, и тронул с места своего ишака.
— Эй, погоди! Выходит, мы подлецы?!
— Это узнает каждый в конце своей жизни.
— Я точно знаю, что вы не Хыдыр Ата! — закричал Джуманияз. — Вы с какого колодца?
— Я не с колодца, я принадлежу всему миру.
— Надо же, плюнул нам в рот и ушел! — Джуманияз зло смотрел в спину удаляющемуся старику.
— Акга-джан, не волнуйся из-за таких мелочей, это же сумасшедший, — успокоил Акджик. — Ведь просто умный человек на такие мудрые речи, как этот яшули, просто не способен!
Они ещё колесили по пустыне, однако не сумели больше подстрелить ни одного зайца. С сожалением поглядывали на меркнущие звезды — ночь, а с ней и время охоты подходило к концу.
— Не встретился бы нам этот Хыдыр Ата, может, охота и удалась бы, — ворчал Джуманияз, взглядом ища поддержки у Байджана и Юсупа, но те молчали, лишь смотрели на молочно-белые под светом фар, уплывающие в сумрак, по бокам автомобиля кустарники.
Впереди на бархане обозначились силуэты двух джейранов.
— Джейраны!
— Гопи, Акджик! Гони в их сторону, говорю тебе!
— Вижу, хов, акга-джан, только они тебе не дадутся — считай, что надежды твои пустые.