А сейчас…
Вчера они хорошо погуляли, обмывая мотоцикл, который получил Назар.
На рассвете Джуманияз поднял чабанов и всех отправил к своим отарам, кроме Байджана. Поднял и Акджика, сказал: "Надо на зиму запастись верблюжьей колючкой, проедем по берегу канала, посмотрим, где хорошие корма. На обратном пути завезем брата в его кош".
Вот и завезли… Исход теперь только один — умереть от жажды. Джуманияз крепкий, он, словно пуля, выстреленная из ружья, будет одолевать бархан за барханом. И Байджан — он тоже сможет пройти далеко, ведь сколько уже ходит за овцами. Все плохое случится только с ним, Акджиком. Из троих он самый слабый, менее выносливый и привычный…
Акджик бросился к термосу, схватил его и, отвинтив крышку, хотел выпить воду, собранную из радиатора. Джуманияз выхватил у него термос:
— Что за ишак, а!
Акджик обиделся, как ребенок, у которого отняли конфету.
— В книге прочитал, человек произошел от обезьяны. Может, это и правда, что ты сказал, может, мои предки произошли от ишака. Ну хорошо, ты от обезьяны, я от ишака. Думаешь, большая разница, да? Да хоть от свиньи! Какая разница, от черного или белого, чистого или нечистого — все равно все мы произошли от животного!
— Вырвал бы с корнем твой поганый язык, да не время сейчас, — Джуманияз приторочил термос к поясу. — Давайте не мешкать, трогаемся.
Акджик обеспокоенно огляделся:
— А может, переждем?
Джуманияз поморщился, правда, не столько от глупости Акджика, сколько от другого: он уже некоторое время слышал неприятный запах — ветерок доносил дух разложения, запах смерти.
— Надо поскорее уходить с этого места, тут плохо пахнет.
Акджик принюхался:
— Ничего не слышу.
— Как ты можешь что-то чувствовать, от самого разит, как из бочки. Байджан, а ты?
Байджан тоже потянул носом:
— Нет, никакого запаха.
— А ты повернись к ветру, с той стороны несет.
Байджан снова принюхался:
— Нет, ничего.
— Да разве ваши носы способны хоть что-нибудь различить, — заворчал Джуманияз. — Ведь мертвечиной пахнет! — Он всерьез испугался этого запаха, поэтому и торопил всех. — Одежда должна быть легкой, выбросьте лишнее.
— Акга-джан, начнется жара, мы погибнем, давай переждем.
— Нет, ждать тут нам нечего. Мы должны идти.
— Беда не ищет человека, человек сам на нее набредает. Мы своими ногами набредем на собственнную смерть!
— Останешься сидеть здесь, беда сама придет за тобой!
В это время невдалеке на вершине бархана показалась самка джейрана с детенышем. Насторожив уши, постояла, посмотрела на людей и неторопливо ушла.
— Вот, посмотри на нее. Она тоже уже знает, что тебе тяжело. А как спокойна. Эх, было бы ружье… — Джуманияз повернулся и зашагал вперед.
"Странное все же существо человек, — подумал Байджан, глядя ему в спину. — Алчность в нем бывает сильнее даже ощущения близкой смерти".
Дождя давно не выпадало, и поэтому поверхность песка рябила разнообразными следами, издали напоминая чешую рыбы.
Акджик некоторое время оставался на месте. Тишина, установившаяся вокруг, вселяла в него страх, и он пустился вдогонку.
Джуманияз и Байджан уже поднялись на следующий бархан. Солнце на несколько минут спряталось за облачком, вокруг потемнело.
Джуманияз остановился:
— Этот проклятый хоть идет или нет? — Акджик, поднимавшийся по склону бархана, согнувшись, был похож на вопросительный знак. — Давай подождем его, — и завфермой сел под кустом песчаной акации. — Садись и ты, брат, — сказал он Байджану. — Слушай, что тебе говорю: нам надо беречь воду и силу. И то и другое необходимы, иначе пропадем — не мне тебе объяснять, брат.
Байджан молча опустился на песок под кустом саксаула. На ветке над ним оказалось гнездо славки. "Верно, высиживает птенцов", — подумал он и глубоко вздохнул. Кому-то жить, кому-то умирать — в тех же самых песках. Так устроен мир.
Наконец на бархан поднялся Акджик.
Солнце поднялось высоко, теперь оно властвовало над миром, все остальное подчинялось ему, стараясь приспособиться. Пекло в полную силу. Да, это было уже не ласковое солнышко раннего утра, теперь оно сделалось бесжалостно жестоким и обжигало так, что душа готова была выскочить из груди.
Туркмен гордится чистотой своих песков. Правда, они всегда чисты, только не всегда добры и ласковы к человеку. Они готовы тебе помочь, когда у тебя все в порядке, ты здоров и у тебя есть вода, они дадут тебе постель, подушку и пищу. Но если тебе приходится плохо, особенно летом, тогда берегись, человек!