Непес-ага шел рядом с родственниками Кервена. Он не поднимал глаз, а потому видел только ноги — и везде сапоги: справа, слева, впереди, — глаза сами выискивали сапоги, и, казалось, что другой обуви просто не существует на свете. У него даже голова закружилась, и когда они дошли до ворот и Аман взял его за руку, чтобы подвести к машине, Непес-ага, покачнувшись, едва не упал. Аман встревожился и крепко сжал его руку, чтобы поддержать старика, а Непесу-ага почудился упрек в его глазах, хотя было совершенно ясно, что Аман ничего не может знать.
«На воре шапка горит», — подумал Непес-ага, садясь в машину, и горестно покачал головой. Он почувствовал, что вина его как бы удвоилась, и понял, почему он промолчал на кладбище. «Так это, наверное, мне а наказание, — вдруг догадался Непес-ага, — это аллах устроил, чтобы у меня в нужную минуту язык отнялся и до конца дней моих я мучился бы раскаянием. Вот и расплата…»
Особых забот у Непеса-ага не было. Так, обычные домашние и садовые дела, их все равно не переделаешь, поэтому ничто не мешало бы ему провести в доме Кервена все три дня поминок. Тем более, что ему пришлось взять на себя роль хозяина, ведь Аман уже много лет не жил в селе и был здесь гостем. Непес-ага встречал людей, усаживал за стол, угошал.
Но еще не наступил вечер, еще не успели разойтись соседи и родственники, как Непес-ага поднялся, чтобы уйти. Аман удивился, но ничего не сказал. «Старый человек, — подумал он, — мало ли что, может, устал, может, дела какие…»
Но дел у Непеса-ага не было, и, придя домой, он сразу же лёг. Он устал от мыслей, противоречивых чувств, переживаний и старался ни о чем не думать. Просто лежал и ждал, как возмездия, ночного кошмара с сапогами. Он знал, что виноват, он вынес себе приговор и теперь ждал справедливого наказания. Но сои не приходил. Непесу-ага казалось, что и ночь издевается над ним, беспредельно растягиваясь во времени и не принося с собою ни кары, ни облегчения.
Уже на рассвете он забылся на несколько минут, а когда очнулся, сразу вспомнил, что Кервен умер: «Уже сутки как нет Кервена», — сказал себе Непес-ага, и страшная тяжесть снова навалилась на него.
Торопясь, он оделся и вышел на улицу, словно убегая от этой тяжести, но она крепко сидела в нем, и когда Непес-ага подошел к дому соседа, он понял, что стоит только войти, как эта тяжесть задушит его.
И повернув от самого порога, он направился к автобусной остановке. Все последнее время Непеса-ага тянуло в город, и сейчас он, не раздумывая, решил туда ехать. Вообще-то город он не уважал. Многоэтажные дома, скопление машин, уличный шум пугали и отталкивали его. Но свой районный центр — маленький, тихий поселок городского типа — Непес-ага любил. А самым желанным для него местом в городе была чайхана, построенная возле базара, у арыка. В этой чайхане подавали настоящий зеленый чай, ароматный и вкусный. Стоял там просторный топчан, где можно было удобно устроиться, поставить перед собой большой чайник и сразу включиться в разговор, который велся, не прерываясь, с утра до вечера. Удивительный мир чайханы притягивал к себе самых разных посетителей, и разговоры велись самые разные. Здесь можно было узнать что угодно: о событиях в Индии и арабских странах, о редком блюде, поданном на обед президенту США, и последнем путешествии английской королевы… Конечно, не всему следовало верить, но ведь не в этом суть. Главное, что за пиалой зеленого чая гости становятся по-особенному разговорчивы.
Народу на остановке было мало. Непес-ага поджидал автобус чуть поодаль, на случай, если встретится кто из знакомых. Знакомый, конечно же, встретился и спросил:
— Что. Нспсс-ага, в город едешь?
И Непес-ага надолго задумался: «Здесь все едут в город, и спрашивать нечего. Почему же он именно ко мне обратится? Может, намекает, что не прошло еще трех дней, как умер Кервен, а я уже в город еду? Осуждает?»
Всю дорогу мучился Непес-ага, по так и не додумался до простой истины, что этот необязательный, заданный из вежливости, вопрос не имел никакого подтекста.
В чайхану можно было попасть, только минуя базар. Непес-ага шел по дорожке между торговыми рядами и удивлялся: «Кажется, я тысячу лет здесь не был, а базар ничуть не изменился. Конечно, и продавцы, и покупатели другие, а базар все тот же. Так и наш мир: каждый день умирают люди, рождаются новые, все кругом меняется, а мир остается прежним».
Непес-ага вошел в чайхану. Там уютно дымился самовар, за которым — благодарение аллаху! — стоял сам Рамазан-чайханщик. Могла бы стоять его жена, а она не выливает старую заварку — обычная женская скаредность. «Даже на чае экономят, чего хорошего от них можно ждать», — зло подумал Непес-ага, и от этой мысли его воодушевление по поводу личного присутствия Рамазана даже несколько поубавилось. А тут еще в чайхане появился юноша в блестящих черных сапогах и уверенно прошел прямо к самовару. И пока он шел, сапоги скрипели так сильно, что заглушили собою все остальные звуки, даже гул базара… Непес-ага нахмурился, настроение у него совсем испортилось. «До чего же противный скрип! Наверное, новые», — и он стал рассматривать сапоги, пытаясь отвлечь себя от мыслей, но образ Кервена уже явственно вставал перед ним…