Слезы набежали на глаза Акгыз, и она окунула лицо в прохладную воду. Нет, не только светлые воспоминания пробуждает Айлам. Сын соседки Джумаш, родившийся после трех дочерей, утонул в этом арыке. Мать привела его, двухлетнего, с собой, стала полоскать белье, чуть забылась и…
Близился полуденный жар, самое нестерпимое время. От долгого сидения в воде у детишек облупились носы, потрескались губы. К мотоциклу невозможно было притронуться. Черпая пригоршнями, Акгыз облила его водой, села за руль и по узкой тропинке помчалась к пшеничному полю.
Грузные колосья чудом держались на высохших стеблях. Было время косовицы, но в полуденный жар в поле не было видно ни единой души. То там, то сям виднелись бездвижные комбайны, трактора, механизаторы, наверно, отдыхали где-нибудь в тени.
Впрочем, по дальнему краю поля что-то двигалось, и через несколько минут Акгыз различила человека, суетно погонявшего чем-то навьюченного ишака. Человек бежал трусцой, и Акгыз вскоре настигла его, хотя правда и то, что свернуть или скрыться ему было некуда — всюду стеноп стояла пшеница.
Акгыз, вырулив, остановила мотоцикл перед ишаком, и оказалась лицом к лицу с его владельцем. Им был аульчанин Ата, известный под прозвищем Заика.
Вислоухий ишак, как только остановился, потянулся мордой к тому вьюку, где вперемешку с травой была пшеница, причем последней было намного больше.
— Что везешь? — спросила Акгыз. Ей уже все было ясно.
— Пу… пу… пучок травы, — заикаясь сильнее обычного, ответил переменившийся в лице Ата.
— Лучше скажи — вьюк пшеницы.
— Откуда пшеница, может, случайно попала? — стал спорить Ата.
— Ладно, допустим, трава. А зачем траву воруешь?
— Что же, по-твоему, я своих коров песком должен кормить?
— Ну, если бы коров кормили песком, то ты и песок бы стал воровать, но дело в другом: что ж, по-твоему, если в колхозе упразднили сторожей, то и средь бела дня воровством можно заниматься?
Ата-Заика, сбитый с толку миролюбивым тоном Акгыз, попробовал случившееся свести к шутке.
— Ладно, женщина, в другой раз ночью буду ездить. Глядишь, и ты сговорчивее станешь.
Он весело рассмеялся своей, видно, показавшейся ему весьма удачной шутке.
Акгыз поняла, что препирательства на дороге ни к чему не приведут. Она подождала, пока он кончит смеяться, и сказала:
— Пойдем в контору!
Ата испугался. И признака веселья не осталось на его лице, напротив — появилось умоляющее выражение.
— Женщина, неужели из-за кучки травы ты опозоришь меня перед народом?
— Дорогой Ата, — сказала Акгыз, — если ты возишь пшеницу на ишаке, то найдутся люди, которые будут возить машинами. Раз украл, значит — отвечай. И не перечь мне, иначе дело добром не кончится. А насчет позора, так ты унизился уже тогда, когда общественную пшеницу для себя стал косить. Погоняй ишака.
Акгыз умышленно провела Ата по главной улице. Пусть как можно больше людей увидят, чем чревато подобное посягательство на колхозное добро. Задумке Акгыз помог ишак, заоравший вдруг на весь аул. Его рев подхватили другие ишаки, и на этот шум к конторе колхоза прибежало множество народа, не говоря уже о конторских служащих.
Председатель колхоза одобрила действия участкового. Она тоже считала, что случай с Ата послужит уроком для других. Незадачливого несуна оштрафовали.
Но тем дело не кончилось. Руководство колхоза, приняв во внимание заверения Ата, что к хищению пшеницы его побудило отсутствие корма для скота, этим же вечером направило в его двор машину с травой. Пришлось Ата-Заике внести в колхозную кассу деньги за траву, бензин и за услугу. Председатель колхоза, выступив по радио, сообщила всем колхозникам, что нуждающиеся в корме для скота должны обращаться в правление, за плату колхоз готов оказывать помощь. Говорила по радио и Акгыз. Она предупредила об ответственности и, приведя в пример проступок Ата, сказала, что впредь к подобным нарушителям будут приниматься еще более строгие меры воздействия.
Случай с Ата-Заикой стал широко известен всем ходжаябцам, и, хотя за пределы аула не вышел, упрочил положение Акгыз. С этого дня мало было в ауле вопросов, в разрешении которых не принимал бы участия участковый инспектор. До всего было дело Акгыз.
Солнце клонилось к закату. Медленно оседала просвечиваемая рдяными лучами уходящего светила густая пыль, поднятая разошедшимся по дворам стадом. В душном еще воздухе уже предчувствовалась близкая ночная свежесть. Из дворов слышалось пение подойников, о днища которых били упругие струи молока, молодицы разводили огонь в тамдырах, в загонах резвились непоседливые козлята, пожилые немощные люди поднимались со своих лежаков и выползали на улицу подышать вечерней прохладой. Наступал час заслуженного отдыха после долгого трудового дня.