— Послезавтра сороковой день матери моих детей, — смиренно продолжал Абдыр. — Приходи обязательно. Ведь мы не причинили зла друг другу, нечего нам враждовать. Заодно посмотришь и мой дом. А, впрочем, почему бы тебе прямо сейчас не сделать этого? Зачем дожидаться траурного дня, когда в доме будет полно народу? Сделай милость, идем прямо сейчас.
Акгыз на секунду задумалась. Глупо было бы отказываться от этого предложения. Дом человека — его лицо. Сразу будет видно на какие доходы живет Абдыр. И она согласилась.
Рот Абдыра расползся до ушей… Он, как и большинство умеющих "делать деньги" людей, считал себя и самым умным, и самым красивым, и знатоком человеческих душ. Теперь он думал, что, уговорив Акгыз побывать у него дома, он чуть ли не склонил ее к близости. Акгыз, ничем не опровергая его надежд, последовала за его автомобилем.
Когда Абдыр, затормозив у ворот своего дома, выпрыгнул из машины, навстречу ему с разных сторон выбежали его дети. Их было трое, два мальчика и девочка. Акгыз расстроилась при виде сирот. Абдыр, нырнув в машину, достал арбуз, дыню, наделил ими детей, а девочку взял на руки. Дети с любопытством глазели на восседавшую на ярком мотоцикле Акгыз.
Дом Абдыра был сложен из отборного силикатного кирпича, крыльцо украшено затейливым орнаментом. Широко распахивая двери, Абдыр вел Акгыз по многочисленным комнатам, стены которых были покрыты дорогими обоями, а полы — коврами. Все окна были забраны решетками.
Акгыз не скрывала своего удивления. Что и говорить, по сравнению с домом Абдыра ее дом выглядел жалкой лачугой. Всего-то три комнаты. Правда, сейчас, когда Гараоглана уже нет, а дочь, готовясь к экзаменам, почти перебралась в общежитие, чтобы не терять времени на дорогу, ей и этих трех комнат девать некуда, вернее, самую себя девать некуда. Ах, какое одиночество навалится на нее, когда Нурана выйдет замуж. Страшно подумать.
Абдыр безудержно хвастался, Акгыз рассеянно слушала, кивала "хорошо, хорошо", и тем самым еще сильнее вдохновляла Абдыра, который, словно гордящийся редкими экспонатами музея экскурсовод, показывал ей разные вещи, называя цены и места приобретения. "Скажи, пожалуйста, — хотелось с невинным видом спросить Акгыз, — как может обыкновенный шофер накопить такие богатства?" Но она молчала. Ясно: от дел праведных не построишь палат каменных. Они с Гараогланом двадцать лет в четыре руки работали у и хотя в долги не залезали, лишнего не имели. А Абдыр один работал. Жена то рожала, то болела, да и дом был на ней. Нет, не зря люди судачат о делишках Абдыра. Дыма без огня не бывает.
Однако Акгыз ничем не выказала своих сомнений, и, сославшись на неотложные дела, вскоре ушла, оставив Абдыра в полном неведении.
Когда-то в селе росла во множестве джуда. Деревья как деревья, но после того как распространился слух, что будто кто-то, полежав в тени джуды, тронулся умом, люди стали относится к дереву с опаской и недоверием. Затем и вовсе стали искоренять его и высаживать тутовник, листья которого шли на корм шелкопрядам. Раньше за разведение шелкопрядов платили мало, а работа эта хлопотная, кропотливая, поэтому желающих заниматься ею находилось немного. Но постепенно цены поднялись, за выращивание коконов стали платить хорошие деньги, и желающих заметно прибавилось. Мало того, некоторых людей прямо-таки охватила алчность. Они чуть ли не дрались из-за деревьев. Листья и продавались, и покупались. К концу весны в округе не оставалось ни одного необобранного дерева. Только шелестел молодой листвой тутовник, посаженный Акгыз у могилы Гараоглана. И под ним отходила душой Акгыз, вспоминая прожитые годы, рассказывая о днях, проведенных без него.
Вокруг колхозного клуба тоже все тутовники были обезлиственны. Но люди, собравшиеся у клуба, сегодня не интересовались кормом для прожорливых червей, пора шелкопряда уже прошла и можно было отдохнуть и развеяться от повседневных забот, которые не давали возможности никаким развлечениям и культурным мероприятиям. Сегодня в клубе демонстрировался новый двухсерийный индийский фильм, и все население от мала до велика стремилось попасть на соблазнительное зрелище.
Акгыз следила за порядком. Казалось, не было конца и края людям. Между взрослыми вьюнами скользили дети. Находились и такие, что сигали через забор. Большинство же, не жалея одежды, карабкалось на деревья, и эти бесплатные зрители особенно раздражали Абдыра, который был и киномехаником, и кассиром. Время от времени он вылавливал какого-нибудь мальца и за ухо выводил его из зала.