— Бред… Неужели я все еще сплю?! — пробормотал Максим и зажмурился.
Потерев ладонями крепко сомкнутые веки, он вновь раскрыл глаза и осмотрелся.
Ничего не изменилось. Квартира, как и все её наполнение, лишилось цвета. Всё еще не веря своим глазам, парень принялся выискивать пульт от телевизора, лелея надежду на то, что на экране увидит привычную современному человеку цветную картинку.
Поймав себя на мысли, что абсолютно не помнит, как выключал «зомбоящик», Максим нащупал прохладный пластиковый прямоугольник справа от себя. Нажатие на клавишу включения ни к чему не привело, что немало удивило парня.
— Электричества нет?! Пробки выбило или опять какая-то авария?!
Рассуждая в слух, молодой человек поднялся с кровати и на негнущихся ногах дошел до окна. Выждав секунду и собравшись с духом, он резким рывком отодвинул одну из штор в сторону, открывая своему взору окно и улицу, таящуюся за ним.
— Да что за нах?! — громко воскликнул Максим, увидев до боли знакомый двор в черно-белой расцветке.
Деревья, несколько часов назад поразившие его своей желто-зеленой листвой теперь стояли безжизненными и выцветшими. Качели на детской площадке больше не привлекали взгляд своей ядовитой желто-красный расцветкой.
— И что это?! Допился до чертиков?! Но где же тогда белочка?! — тихо пробормотал парень, чувствуя, как земля уходит у него из-под ног. Мозг в это время принялся подыскивать рациональное объяснение происходящему, но ни одно из них не устраивало самого Максима. Алкогольный делирий? Рак мозга?! Какая-то беда с глазами?!
Но довести эти размышления до логического конца ему не дал голос, донесшийся со стороны кухни. Любимый, родной и до боли знакомый голос.
— Максим, сынок, ты там с кем разговариваешь?!
***
Максим с трудом переставлял ноги, отказывающиеся повиноваться. Ритмичные удары сердца, барабанными ударами отдающиеся в ушах, подгоняли его, но он не мог ускориться. В довесок к слабости в ногах душу Максима охватил липкий, предательский страх – а вдруг это всего лишь «глюк»?
— Сынок, ты чего молчишь? Или опять уснул?! — вновь обратилась к парню Елена Николаевна.
Максим так и не смог найти в себе сил ответить на вопрос матери, которую похоронил совсем недавно. Так он и добрел до неплотно прикрытой кухонной двери, сквозь встроенное стекло которой был виден женский силуэт. По этому силуэту парень безумно скучал.
Пытаясь совладать с волнением, Максим взялся за ручку двери и, выждав несколько секунд, рывком распахнул дверь.
Видение не испарилось, не улетучилось.
— Тьфу на тебя! Ты чего, Максим?! Разве ж можно так пугать?! — воскликнула женщина, обернувшись к вошедшему на кухню сыну.
Максим, обомлевший от удивления, молча рассматривал мать, не понимая, что же именно происходит.
Именно такой он чаще всего и вспоминал ее. Не больной и страдающей от боли, нет… Такие воспоминания вызывали лишь боль. Он старался вспоминать ее полной сил и что-то с усердием и особой душевной теплотой, готовящей на кухне. Причем ему было не важно, что она готовила – какое-то изысканное блюдо или же, как сейчас– простые макароны по-флотски. Ему было важно вспомнить ее одухотворенное и доброе лицо, движения, полные сил и жизни.
Именно такой она и предстала вдруг перед ним.
Максиму вдруг стало абсолютно не важно галлюцинация или видение перед ним… Он, ощущая подступившие к глазам слезы, подошел к матери ближе и, широко раскинув руки в стороны, крепко ее обнял.
Вопреки ожиданиям парня, от Елены Николаевны исходило тепло.
Но он не замечал этого, стараясь побороть рвущиеся наружу слезы.
— Сыночек, что-то случилось?! — тихонько проговорила женщина, обняв сына в ответ.
***
Максим не сводил с мамы глаз. Он жадно ловил каждое мельчайшее ее движение, стараясь восполнить ту нехватку ее самой, что он ощущал в последние месяцы. Парень не понимал, как такое может быть, но это обстоятельство не особо-то и заботило его. Главное – мама рядом.
Живая и, насколько мог судить Максим, здоровая.
С трудом покинув объятия матери, молодой человек налил чаю обоим. Какое-то время Елена Николаевна пыталась выпытать у сына причину внезапного прилива чувств, охватившего его, но не добившись ответа, принялась рассказывать что-то о своей работе. Максим не особо вслушивался в историю, которую вещала его мать. Он любовался ею.
Одна предательская мысль портила этот полный чудес момент и Максим, не заботясь о манерах, заговорил, перебив мать:
— Мам, а ты давно у врачей была?!
Женщина, только что рассказывавшая какую-то легкую и забавную историю, приключившуюся на ее работе, умолкла на несколько секунд и уставилась на сына. Улыбка, только что царившая на ее темно-серых губах, бесследно исчезло.