— Понятия не имею, — многозначительно сказал Лиминг.
— Восемь моих охранников, постоянно оскорбляя вас, вызвали враждебное к себе отношение. Из них четверо лежат в госпитале с тяжелыми ранениями и еще двух отправляют на передовую. Думаю, что рано или поздно двое остальных тоже попадут в беду — это только вопрос времени.
— Эти двое взялись за ум и заслужили прощения. С ними ничего не случится.
— Неужели? — Комендант был явно удивлен.
Но Лиминг продолжал:
— Я не могу дать таких же гарантий тем, кто убил беглецов, их офицеру или начальнику, приказавшему расстрелять беззащитных пленников.
— Мы всегда расстреливаем сбежавших заключенных. Это давнее правило, необходимая мера устрашения.
— А мы всегда расправляемся с палачами, — отпарировал Лиминг. — Это тоже давно установленное правило и мера устрашения.
— Говоря «мы» — вы имеете в виду себя и вашего Юстаса? — спросил Паллам.
— Да.
— А какое вашему Юстасу до этого дело? Ведь жертвы-то не земляне. Просто горстка буйных ригелиан.
— Ригелиане — наши союзники. А союзники — значит, друзья. Я не могу спокойно наблюдать, как их хладнокровно и бессмысленно уничтожают. А Юстас очень чутко реагирует на мое настроение.
— Но не всегда ему повинуется?
— Нет.
— На самом деле, — продолжал Паллам, решив все выяснить раз и навсегда, — если рассмотреть вопрос о том, кто кому подчиняется, то именно вы служите ему.
— Во всяком случае, бывает, — согласился Лиминг, скривившись, как будто у него только что вырвали больной зуб.
— Видите, вы сами лишний раз подтверждаете то, что говорили раньше, — коварно усмехнулся Паллам. — Вот в чем основная разница между латианами и жителями Земли: вы знаете, что вами управляют, а латиане даже об этом не подозревают.
— Да никто нами не руководит. Ни на сознательном, ни на подсознательном уровне, — упирался Лиминг. — Наша жизнь построена на основе взаимного партнерства, ну, как у вас с женой. Иногда она вам уступает, иногда — вы ей. И никому не приходит в голову считать, кто уступает чаще, скажем, за месяц, или требовать, чтобы уступки делались точно поровну. Так ведь всегда бывает. И никто не в обиде.
— Мне трудно судить. Я никогда не был женат, — возразил Паллам и обратился к коменданту:
— Продолжайте
— Как вы, наверное, уже знаете, наша планета является главной тюрьмой Сообщества, — сказал комендант. — На сегодняшний день у нас скопилось много пленных, в основном — ригелиан.
— Ну и что?
— Скоро должны прибыть новые партии. На следующей неделе ожидаем две тысячи центаврийцев и шестьсот тетиан, которых мы разместим в новой тюрьме. Сообщество станет посылать нам все новых и новых пленников, как только мы будем готовы их принять, и появятся свободные корабли для перевозки. — Он задумчиво посмотрел на собеседника. — Пройдет какое-то время, и они завалят нас землянами.
— А что вам в этом не нравится?
— Зангаста решил отказаться от приема землян.
— Это его дело, — с вежливым безразличием заметил Лиминг.
— Зангаста умен, — в порыве патриотического восторга, сказал комендант. — Он считает, что собрать на одной планете целую армию пленников различного происхождения, да еще добавить к ним несколько тысяч землян — значило бы создать взрывоопасную смесь, заварить такую кашу, что потом не расхлебаешь! Ведь так можно совсем утратить власть на планете, которая, к тому же, находится в тылу Сообщества, и стать мишенью для яростных атак своих же союзников.
— Очень даже может быть, — согласился Лиминг. — Я бы сказал, что скорее всего так и будет. Точнее, это практически неизбежно. Только это не единственная тревога Зангасты. Просто он счел возможным о ней рассказать. Но у него есть и другой интерес.
— Какой же?
— Ведь это сам Зангаста приказал расстрелять беглецов. Конечно, он, иначе никто бы не осмелился этого сделать. А теперь Зангаста боится: кто знает, может, Юстас ночами уже сидит у его изголовья и посмеивается. Вот он и подумал, что если бы здесь оказалось несколько тысяч Юстасов, угроза для него возросла бы пропорционально. Только он ошибается.
— Почему?
— Потому, что причин для страха нет только у раскаявшегося, а еще и у трупа! Пусть на планете будет хоть пятьдесят миллионов Юстасов — мертвецу уже все равно. Я советую Зангасте отменить приказ о расстреле, если, конечно, он не хочет расстаться с жизнью.