Реализация Колиного предложения позволила быстро отладить сборку маслосистем корабельных турбоагрегатов, поскольку в это самое время шел массовый переход с более дефицитных баббитовых на текстолитовые подшипники…
Молодой мастер Коля Гончаров после этого мигом был всеми признан за своего. В него поверили, с ним советовались, но он все равно не чувствовал удовлетворения.
Институтские знания, формулы и прочее словно бы распирали его, и ему казалось, что он недогружен.
Изготовление текстолитовых подшипников для маслонасосов турбин было уже поставлено на поток. Горячая текстолитовая стружка из-под резца вкусно пахла свежеиспеченным хлебом. Для стабизизации подшипников в кипящем масле был оборудован большой стенд с термоконтролем и автоматикой.
А Коля все еще руководил своими бригадами насосников в цехе. Но сердце его давно уже рвалось на корабль.
И, наконец, такое время настало. Бригаде Калищука во главе с молодым мастером Николаем Ивановичем Гончаровым руководство цеха поручило монтаж и наладку маслосистем турбины в отсеке корабля.
На стенде все уже было испытано и отработано до мелочей, поэтому Коля Гончаров да и вся бригада за исход дела на месте были спокойны.
Огромный современный корабль, на борту которого предстояло работать, горой возвышался у причальной стенки. Он вызывал в душе Коли захватывающее чувство удивления и уважения одновременно. И не столько огромные размеры железного гиганта, сколько труд людей, создавших его.
«Вот ведь диво! — думал он. — Маленькие руки человека, тысячи, миллионы раз приложенные к делу, рождают «существо», иначе не назовешь, в миллионы раз сильнее самого человека! Но важно, чтобы эти два существа, человек и его создание, были неотделимы друг от друга. Друг друга дополняли…»
Он спускался с Калищуком в святая святых корабля — машинное отделение. Вначале как-то опасливо, а потом с радостью воспринимал все там: и механизмы, и хитросплетения труб, и сияющие в огнях ламп цилиндры турбин, и сложные маневровые устройства, большие и маленькие, сверкающие никелем и полированной бронзой штурвалы, тяги, маховики и рычажки с блестящими шариками на концах. И железная тишина замкнутого объема. И этот отдающий и гаснущий в паёлах (стальной настил) и переплетениях железных лестниц, труб и переходов внезапный звук металлического удара, лязг инструментов… И запахи: краски, раскрошенной пробки изоляции, турбинного масла, красной меди, латуни, стали и еще чего-то незнакомого, отчего дух захватывало и наполняло душу уважительным почтением к этому огромному «железному существу», живущему как бы уже помимо воли его создателей.
Неожиданна и прекрасна порою поэзия техники! Ибо это поэзия человеческой души, его ума и сердца, воплощенная и гармонично застывшая в металле мысль.
Порою Коля невольно представлял корабль затонувшим. И тогда все машинное отделение в воображении его заполнялось морской водой. Гнетущим унынием и страхом веяло от погибшего «железного существа», и он усилием воли отгонял от себя непрошеное видение.
По ходу дела все чаще возникали неожиданные сложности. Наиболее трудной оказалась работа по монтажу маслонасосов, которые бригада устанавливала в стесненных условиях, в густом переплетении красномедных труб систем осушения и живучести корабля.
Коля нервничал. Сроки уходили, а насосы все еще не были смонтированы. А ведь после монтажа предстояло еще «обвязать» их системами трубопроводов, подвести все концы труб к переднему «стулу» турбины, сделать пробные и испытательные пуски, наладку уже горячей, трепещущей жизнью системы регулирования и затем сдать в работе на швартовных и ходовых испытаниях личному составу корабля.
И вот теперь насосы не «садились» на штатное место.
Подвешенный на крюке трехтонной тали, главный маслонасос турбины застрял в наклонном положении между оребренной поверхностью переборки и трубкой воздушника системы осушения и живучести.
— Осаживай! Осаживай! — командовал Коля Гончаров.
— Да куда ж его осаживать! — сказал Калищук, отирая рукавом комбинезона пот со лба. — Застрял, Коля, мертво. Вишь, и цепь тали ослабла.
— Не поломать бы воздушник, — озабоченно сказал толстощекий Волков, глядя в сторону. — Греха не оберешься.
— А что может произойти? — спросил Коля Гончаров.
— Что… В крайнем случае можно затопить корабль… Прямо тут, у причальной стенки завода… Мало ли, вздумается кому кингстон забортной воды открыть, заполнить систему… Да она и сейчас, видать, заполнена, — Волков легко постучал гаечным ключом по красно-медной трубе системы осушения и живучести. Звон был глухой, короткий, уходящий куда-то в глубь утробы корабля. — Полная! — констатировал Волков, исподлобья глядя на Колю своими синими задумчивыми глазами и почесывая затылок.