“За Горбачева был аппарат ЦК, - подчеркивал В.И. Болдин. – И значит, на места первой поступила информация в нужном Горбачеву ключе. Тут ведь действует какое правило? Кто первый вложил в нужное ухо информацию, тот и прав”.
В.И. Болдин обращал внимание еще на один важный вопрос: “Шифровальный аппарат был только у ЦК”. Это было не совсем так. Шифровальный аппарат имел и КГБ СССР, и Министерство обороны, но его не было у московского горкома партии, то есть у В.В. Гришина.
“10-го марта 1985-го года, - вспоминал маршал С.А. Ахромеев, - я прибыл с работы около 23 часов... Примерно в полночь по закрытой связи мне позвонил председатель КГБ В.М. Чебриков. Оговорившись, что не сумел связаться с министром обороны
C.В. Соколовым, он сказал: “Скончался Константин Устинович... Только что закончилось заседание Политбюро ЦК КПСС. Необходимые решения о Генеральном секретаре нами приняты. На 11-ое марта назначен Пленум ЦК КПСС. Доложи министру обороны... положение в стране не такое, чтобы стать генсеком представителю старшего поколения”.
Очень странно, что председатель КГБ СССР позвонил не министру обороны, а начальнику Генерального штаба. Тем более что Г.Ф. Ахромеев сразу же “нашел”
С.Л. Соколова “по телефону”. Это навевает на мысль, что министр обороны не принадлежал к сторонникам М.С. Горбачева.
Удивляет и заявление В.М. Чебрикова о принятых решениях по поводу нового генсека, хотя на самом деле этот вопрос, как мы видели, решить с ходу не удалось.
Из этого явствует, что в ночь с 10-го на 11-ое марта руководитель КГБ предпринимал последние усилия, направленные на то, чтобы обеспечить приход к власти М.С. Горбачеву.
Поскольку Е.К. Лигачев называет среди лиц, участвовавших в подготовке к избранию М.С. Горбачева, В.И. Долгих, то во время встречи с Владимиром Ивановичем 24-го июля 2009-го года, Лигачев специально обратился к нему с просьбой поделиться воспоминаниями о событиях 10-11-го марта 1985-го года.
В.И. Долгих сказал, что о смерти К.У. Черненко ему на дачу сообщил
К.М. Боголюбов, что после этого он сразу же отправился в Кремль, а после заседания Политбюро вернулся домой. И ни вечером 10-го, ни в ночь с 10-го на 11-ое, ни утром
11-го ни с кем никаких разговоров о кандидатуре будущего генсека не вел.
155
Однако это свидетельство вызывает сомнение.
Бывший помощник К.У. Черненко В. Печенев пишет, что “через пару часов после смерти Черненко круг престарелых генсеков нашего правящего арсенала” готов был “разыграть гришинскую карту”. “Кстати говоря, - вспоминает Егор Кузьмич, - в то время нередко проскальзывали разговоры о каком-то “завещании” Черненко – якобы в пользу Гришина. Как выяснилось позже, никакого “завещания” не было. Если верить
А.К. Яковлеву, несмотря на это, “ближайшее окружение умершего Черненко уже готовило речи и политическую программу для другого человека – Виктора Гришина”.
Из выступлений М.С. Горбачева на XIX конференции явствует, что после смерти К.У. Черненко на случай провала кандидатуры Михаила Сергеевича им и его окружению была подготовлена альтернативная кандидатура, о которой не знал даже Н.И. Рыжков.
По свидетельству В.А. Крючкова незадолго до своей смерти А.А. Громыко сделал ему следующее признание: “В 1985-ом году после смерти Черненко товарищи предлагали мне сосредоточиться на работе в партии и дать согласие занять пост Генерального секретаря ЦК КПСС. Я отказался, полагая, что чисто партийная должность не для меня”.
Это значит, что противники А.А. Горбачева в ту ночь тоже не спали.
Кто именно предлагал А.А. Громыко возглавить руководство партии, он не указал. Однако не трудно догадаться, что из пяти находившихся, кроме него, в это время в Москве членов Политбюро, это могли быть Н.А. Тихонов или В.В. Гришин. Если бы возникла альтернатива (А.А. Громыко или М.С. Горбачев), Д.А. Кунаев и Г.В. Романов, несомненно, поддержали бы А.А. Громыко.
Однако Андрей Андреевич не принял сделанного предложения. “Я отказался, полагая, что чисто партийная деятельность не для меня. Может быть, это было моей ошибкой”. Что повлияло на такой шаг старейшего и влиятельнейшего члена Политбюро, мы не знаем. Вероятно, от такого шага его удержал В.М. Чебриков.
“Когда мы с Горбачевым и Чебриковым, - пишет Лигачев, - наконец, спустились вниз, чтобы ехать домой, и вышли на высокое крыльцо здания правительства, над кремлевскими башнями уже слегка брезжил рассвет”.
Как пишет Егор Кузьмич, “хотя под утро 11-го марта он, М.С. Горбачев и
В.М. Чебриков и распрощались, разъехались по домам, договорились, что в 8 часов утра уже будем на рабочих местах”. “На следующий день после смерти К. Черненко, - вспоминает Чазов, - не успел я собраться на работу, как раздался телефонный звонок. К моему удивлению, в этот ранний час из машины звонил М.С. Горбачев. Он начал с того, что поблагодарил меня за все, что я искренне и бескорыстно делал для него за годы дружбы, и особенно в последнее время. Помолчав, добавил, что уверен, как бы ни менялось наше положение, мы в будущем останемся верными друзьями”.