Чтобы оценить значение этого звонка, необходимо учесть, что М.С. Горбачев был довольно безразличен к тем, кто его окружал и проявлял любезность только к тем, от кого зависел. По утверждению Е.И. Чазова, А.А. Громыко называл его “чиновником с ледяным
сердцем”.
В.М. Суходоев вспоминал, например, что “переводчики, которые работали с
М.С. Горбачевым, были для него своеобразной частью обстановки, как столы, стулья,
карандаши”. “За период деятельности Горбачева на высшем уровне, - отмечал он, - вряд
156
ли кто из его окружения слышал от него слово “спасибо”.
Эту особенность М.С. Горбачева отмечал и кремлевский фотограф В.Г. Мусаэльян: “От Михаила Горбачева вообще никогда “спасибо” не слышал”.
А вот утверждение Н. Биккенина: “Что меня поражало в Михаиле Сергеевиче, так это его безразличие к людям, которые были к нему дружественны, лояльны, если хотите, преданны, и потому, как видимо, считал, во внимании не нуждались”.
Следовательно, если рано утром 11-го марта 1985-го года Михаил Сергеевич счел необходимым позвонить Е.И. Чазову, значит, не столько потому, что испытывал к нему чувство благодарности, сколько потому что зависел от него. Но как он, без пяти минут генсек мог зависеть от главного кремлевского врача? И что такого он сделал для него, “особенно в последнее время”? Ответ напрашивается сам собой. Михаил Сергеевич знал, что к Е.И. Чазову могут обращаться с вопросами о том, как умер К.У. Черненко. И своим звонком он хотел предупредить его, чтобы он не говорил лишнего. Значит, у него были основания чего-то опасаться.
Не случайно, видимо, когда через 5 лет в марте 1990-го года, покидая пост министра здравоохранения СССР, Е.И. Чазов пришел к М.С. Горбачеву попрощаться, тот, упомянув о своих противниках, сказал: “Они распространяют слухи, что смерть Черненко была ускорена для того, чтобы я занял пост Генерального секретаря”.
В то раннее утро 11-го марта 1985-го года М.С. Горбачев не ограничился словами благодарности. “Я долго думал, - продолжал он, - что делать в связи с обращением моих товарищей по партии, которые считают, что я должен ее возглавить. Вопрос не простой, но после долгих раздумий я решил, что надо соглашаться. Надо выводить страну из кризиса. Сейчас еду, чтобы сообщить об этом решении”.
На чем была основана эта уверенность М.С. Горбачева, мы не знаем, так как борьба за пост генсека еще продолжалась. Об этом, в частности, свидетельствует дневник
В.И. Воротникова.
Когда ему передали сообщение о необходимости немедленно вернуться в Москву, он находился в Черногории. “Мы, - отмечает В.М. Воротников в дневнике, - быстро завершили переговоры, подписали договор о сотрудничестве”. “Прямой закрытой связи из Титограда не было. Причину вызова мне не сообщили”. Между тем погода была нелетная. Шел снег. Несмотря на это, В.И. Воротников решил все-таки лететь. Первоначально он направился в Белград, надеясь там получить необходимую информацию или же связаться с Москвой по закрытой связи. Однако хотя вылететь из Титограда удалось, “Белград по метеоусловиям не принял”. Было принято решение лететь в Москву. В Киеве пришлось сделать посадку “для дозаправки”. “Было около трех часов ночи”. Только там
В.И. Воротников узнал о смерти К.У. Черненко. В Москву он вернулся в 5:40, в 8:00 позвонил К.М. Боголюбову, и тот сообщил ему не только о смерти К.У. Черненко, но и о том, что председателем похоронной комиссии назначен М.С. Горбачев.
Последний факт уже сам по себе говорит о многом. Однако на протяжении
полутора часов Виталий Иванович не спешил докладывать М.С. Горбачеву о своем возвращении. По всей видимости, он собирал дополнительную информацию и просчитывал сложившуюся ситуацию.
Когда в 9:40 В.И. Воротников позвонил Михаилу Сергеевичу, тот сразу же заявил:
157
“Официального обсуждения не было, но некоторые члены Политбюро (кто, не сказал) звонили и говорили о намерении возложить этот груз на меня. Как ты?” В.И. Воротников поддержал эту идею.
“Примерно между 9:00 и 10:00” Е.К. Лигачеву в ЦК позвонил А.А. Громыко и между ними произошел следующий диалог: “Егор Кузьмич, кого будем выбирать Генеральным секретарем?” “Думаю, надо избрать Горбачева!” “Я тоже думаю о Горбачеве... А как вы считаете, кто бы мог внести предложение, выдвинуть его кандидатуру?” “Было бы очень хорошо, Андрей Андреевич, если бы это сделали вы”. Так и порешили”.