“Задача была поставлена четкая: на огонь отвечать огнем, на боевую стрельбу –
стрельбой, - вспоминал генерал-полковник Ачалов. – Я дорожил своими людьми, а не жизнью тех бандитов, которые устраивали провокации”.
В ночном бою погибло около 200 человек. Можно сказать, что этот кровавый эпизод невероятно усилил стремление Азербайджана выйти из единого государства.
Фактически республика вышла из подчинения Москве.
20-го января председатель президиума Верховного Совета Азербайджана Эльмира Микяна кызы Кафарова (недавний руководитель местного комсомола) по радио выразила резкий протест против грубого нарушения суверенитета республики, поскольку азербайджанские власти не давали согласие на введение чрезвычайного положения.
- Вся ответственность за пролитую кровь ляжет на тех органах и тех должностных лицах СССР, которые принимали это решение и обеспечивали его непосредственное исполнение. Азербайджанский народ никому не простит трагической гибели своих дочерей и сыновей.
В ночь на 21-ое января собрался Верховный Совет Азербайджана. Он приостановил действие союзного указа об объявлении в Баку чрезвычайного положения и потребовал вывести войска из города. Действия Москвы были названы агрессией против суверенного Азербайджана, “а действия войск министерства обороны МВД и КГБ СССР признаны преступными”.
В кровопролитии обвинили Примакова, считая, что это именно он вызвал войска в Баку, и как старший по партийному званию руководил их действиями.
Александр Яковлев говорил:
- Он очень переживал, когда ему стали инкриминировать бакинские события. Все развивалось на моих глазах, читал его телеграммы. Он мне звонил из Баку, рассказывал, просил помочь. Он отказался категорически от координации действий силовых структур. Сказал, пусть это координирует министр обороны или КГБ. Он не профессионал и не
будет это делать.
Ночью 24-го января в Баку, где еще слышались выстрелы, собрали пленум азербайджанского ЦК. Его вел избранный вторым секретарем республиканского ЦК
В.П. Полянский. Он был секретарем Оренбургского обкома, работал в аппарате ЦК в
Москве, 3 года провел главным партийным советником в Афганистане. Должность в Баку станет для него последней, в 1991-ом году Полянского убьют.
Абдул-Рахман Халил оглы Везирова, который начинал свою карьеру руководителем азербайджанского комсомола, освободили от должности первого секретаря ЦК – “за серьезные ошибки в работе, приведшие к кризисной ситуации в республике”. Его сменил Аяз Ниязович Муталибов, который был главой
282
республиканского правительства, а до этого председателем Госплана Азербайджана. Примакову пришлось выступать на пленуме с успокаивающей речью. Он вздохнул с облегчением, когда Горбачев разрешил ему вернуться в Москву.
* * *
Прибалтийские конфликты
Когда в СССР началась перестройка, исчез страх перед репрессиями, первой проснулась Прибалтика.
14-го июня 1987-го года движение “Хельсинки-86” провело в центре Риги, у памятника свободы, демонстрацию в память первой крупной депортации, устроенной НКВД в 1941-ом году. В надежде помешать демонстрации власти устроили велосипедные соревнования, которые должны были стартовать именно у памятника Свободы. Но велосипедисты никому не помешали. На Бастионной горке собралось около 10000 человек с красными и белыми цветами, символизирующими цвета флага независимой Латвии.
Туда были стянуты большие силы милиции. Но тронуть демонстрантов не решились. На следующий день второй секретарь ЦК Компартии Латвии – эту должность занимал человек, присланный из Москвы – выразил возмущение нерешительностью милиции. Но уже было поздно. 25-го марта 1988-го года латыши устроили первое шествие с цветами в память жертв послевоенных сталинских репрессий.
В апреле группа ученых отправила в главную партийную газету “Циня” открытое письмо с предложением создать в республике государственный комитет по охране среды. Письмо не напечатали, но его авторов пригласили к первому секретарю ЦК компартии Латвии Б.Н. Пуго. “Он сидел за столом, слегка ссутулившись, сцепил пальцы и слушал, - рассказывал один из участников беседы журналист Дайнис Иванс. – Не уверен, что он все понимал, ибо разговор велся на непривычном для него латышском языке. Не знаю, понял ли он, обрусевший латыш из России, наследник династии красной номенклатуры, что и почему хочет народ. Но Пуго согласился с нашими предложениями”.