Но после Собчака предоставили слово главному военному прокурору
305
А.Ф. Кабусееву, который, напротив, называл действия войск правомерными. Шеварднадзе возмутили аплодисменты зала и его соседей по правительственной ложе. И новый первый секретарь ЦК КП Грузии Г. Гумбаридзе, переведенный на эту должность с председателя республиканского КГБ, категорически не согласился с выступлением главного венного прокурора. Депутаты от Грузии покинули зал заседаний.
В перерыв члены политбюро собрались в комнате отдыха за сценой Дворца съездов. Все сели обедать. Вошел возбужденный Шеварднадзе и сказал:
- Я могу молчать! Прокурор говорил возмутительно. Это позор. Нельзя же так извращать факты. Я должен выступать. Это вопрос моей чести, совести! Или я подам в отставку!
Горбачев попытался его успокоить:
- Погоди, не торопись, не надо эмоций. Давай разберемся, все обсудим.
Михаил Сергеевич встретился с грузинской делегацией и после перерыва взял
слово:
- События в Тбилиси – это наша общая боль. Я против того, чтобы продолжать обсуждать эти проблемы. Давайте поручим Верховному Совету довести дело до логического конца.
Съезд народных депутатов все же принял постановление, в котором осудил применение силы против участников митинга. Горбачев хотел обо всем скорее забыть, и не понимал, что грузины этого забыть не могут. Нежелание расследовать апрельские события сыграло пагубную роль в истории республики. События 9-го апреля в Тбилиси, разгром демонстрации и гибель людей вскоре привели к власти известного диссидента
З. Гамсахурдиа. И Грузия быстро перестала быть частью единого государства.
* * *
Узбекское дело
На развал страны повлияло так называемое “Узбекское дело”. Главной причиной возникновения “Узбекского дела” стали приписки в отчетах о сборе хлопка-сырца. В документах значились огромные цифры, будто собранного, но в реальности не
существующего хлопка-сырца. А если хлопка в реальности меньше, чем каждый год докладывало руководство республик, значит, обманули не кого-нибудь, а государство.
Это не взятки милицейского начальника, это уже государственное преступление.
Государству ежегодно “продавали” 600 тысяч тонн несуществующего хлопка – таким образом, из казны крали сотни миллионов рублей. На эти деньги узбекская элита вела сладкую жизнь и охотно делилась краденым с московскими начальниками. Местные партийные руководители установили полуфеодальный режим, распоряжались крестьянами как рабами. Милиция и Прокуратура на местах были ручными, все они были тесно связаны между собой.
“Узбекское дело” показало, что республиканская верхушка чуть ли не в полном
306
составе была коррумпированной. И советская система этому нисколько не мешала. Наоборот создавала все условия.
Тогда в перестроечные годы занялись только одной республикой. А разве в других республиках ситуация была иной?
Расследование в Узбекистане не знало себе равных по масштабам – следователи добрались до первого секретаря ЦК, до секретарей и зампредов Совета Министров республики. Вся неприкасаемая элита, секретари обкомов и районов, министры, милицейские генералы один за другим оказывались на жестком стуле перед следователем. Но узбекские чиновники сориентировались, держались упорно, имущество прятали у родственников. Кроме того, следственная группа действовала по-советски, не соблюдая уголовно-процессуального кодекса, не заботясь о формальностях. В тот момент это не имело значения. Потом все даст о себе знать.
В следственной группе Т.К. Гдляна (помощник Н.В. Иванова) работало около
200 человек. Плоды их работы произвели колоссальное впечатление на публику. За пять с лишним лет к уголовной ответственности были привлечены 70 человек, в суд передали
19 дел, 40 человек приговорили к различным срокам тюремного заключения. Правда, многих потом выпустили.
Следственная группа часто не утруждала себя поиском доказательств, полагая, что признания обвиняемого вполне достаточно. Да еще руководители следственной группы занялись политическими играми. Кончилось все это тем, что дело осталось нерасследованным, преступники – ненаказанными, правда – невыясненной, а расследовательская система управления республикой – нетронутой.