- Не знаю, как мне удается, но могу сказать одно, - завершил он, - все, что умею и смогу, сделаю. И, зная ваш неизменный интерес к селу, надеюсь на поддержку.
Идя в Кремль, он хотел изложить Брежневу свои соображения относительно необходимости изменений в аграрной политике, но понял, вернее, почувствовал, что это бессмысленно. Он не только не втягивался в беседу, но вообще никак не реагировал, ни на его слова, ни на него самого. Горбачеву показалось, что в этот момент он был ему абсолютно безразличен. Единственная фраза, которая была сказана им:
- Жаль Кулакова, хороший человек был...
Горбачев был поражен. А после встречи с Брежневым понял, что “попал как кур во щи”. На душе было муторно.
Из Кремля Горбачев направился на Старую площадь. Там его ждал управляющий делами ЦК Павлов. Предшественник Горбачева Кулаков сидел на четвертом этаже в старом здании, недалеко от кабинета Брежнева, находившегося на пятом этаже. Горбачева посадили подальше – в новое здание – (6-ой подъезд).
Павлов обстоятельно доложил Горбачеву, что “положено” секретарю ЦК: 800 рублей в месяц (“как у Леонида Ильича”), лимит на питание, по которому можно заказывать продукты на 200 рублей (членам Политбюро – 400 рублей), стоимость питания и представительские расходы во время работы также берет на себя Управление делами.
- Предложения о квартире и даче, а также о персонале, который будет вас обслуживать, подготовим к моменту вашего возвращения из Ставрополя, - закончил Павлов.
Затем Горбачев решил пойти по секретарям ЦК с визитом вежливости – поговорить, установить контакты, как-никак, а работать вместе. Побывал у Долгих, Капитонова, Зимянина, Рябова, Русакова. Когда зашел к Пономареву, то услышал советы
по вопросам сельского хозяйства. Это, кстати, продолжалось и потом, вплоть до его ухода
на пенсию. Борис Николаевич принадлежал к числу “аграрников-любителей”, проезжая на машине со своей дачи на Успенском, отмечал все, что попадалось по пути...
- Вчера видел у дороги поле. Хлеб созрел. Надо косить, но ничего не делается. Что же это такое?
Или:
- Вчера гулял недалеко от дачи, набрел на овраги – трава по пояс... Почему не косят? Куда смотрят?
Так вот и было: экспорт по международным делам, особо не смущаясь,
выдавал “экспертные” рекомендации и по сельскому хозяйству.
Следующий визит к Андропову... Идея встречи принадлежала Андропову. Но Горбачеву показалось, что беседу с ним он назначил с ведома Брежнева. В начале разговора была какая-то заминка. Да и вся беседа сильно отличалась от прежних, каких у них было немало.
- Мне бы хотелось, Михаил, ввести тебя немного в курс дела. Ты понимаешь,
единство сейчас – самое главное. И центр его – Брежнев. Запомни это. Были в руководстве... как бы тебе сказать... Я имею, к примеру, Шелеста или Шелепина, того же
36
Подгорного. Тянули в разные стороны. Теперь такого нет, и достигнутое надо крепить.
Говорить с Андроповым намеками было не в обычаях Горбачева, и он прямо сказал:
- Юрий, Владимирович, вы лучше других знаете меня, мои взгляды и позиции. И я не собираюсь их менять в угоду кому-то.
Андропов улыбнулся.
- Ну, вот и хорошо. А то я смотрю – тебя уже Алексей начал обхаживать. Держись.
Вот оно что!.. Во время перерыва на Пленуме, принимая поздравления в комнате президиума, Горбачев ловил на себе пристальный взгляд Андропова. Видимо, от него не ускользнула фраза Косыгина и тот доверительный тон, каким она была сказана.
Горбачев спросил:
- Юрий Владимирович, вы меня извините... До сих пор я считаю, что мы с вами друзья. Теперь что-то изменилось?
- Нет, нет, - ответил тот, - действительно так, мы с тобой друзья. – И Андропов был верен своему слову.
* * *
Затем позвонил Суслов, он приглашал Горбачева к себе. Михаила Сергеевича
Горбачева знал давно, со Ставрополем у него были крепкие связи. В 1939-ом году он был
направлен в Ставрополь из России первым секретарем крайкома. На Ставрополе связывают с его деятельностью выход из периода жестоких сталинских репрессий 30-х годов. В беседе с Горбачевым он вспомнил, что обстановка была крайне тяжелой, а его первые шаги по исправлению ошибок встречали сопротивление части кадров. Конференция Кагановичского района города Ставрополя приняла решение объявлявшее “врагами народа” все бюро крайкома во главе с Сусловым. Но обошлось.