Горбачев посоветовался с недавним членом Политбюро В.А. Медведевым.
- Янаев, - ответил Медведев, - возможно, будет вам помогать, но не прибавит вам политического капитала. Я бы отдал предпочтение Примакову.
Михаил Сергеевич выбрал Янаева и совершил большую ошибку. Назарбаев или Примаков не предали бы своего президента. Августовского путча не было бы и, может быть, сохранился Советский Союз.
Михаил Сергеевич неустанно призывал руководителей республик к терпению и здравому смыслу, к отказу от политической истерии. Накануне отъезда в отпуск откровенничал с Назарбаевым и Ельциным, фактически делил с ними власть. А через несколько дней поделился с Черняевым впечатлениями:
- Ох, Толя, для чего же мелкая пошла провинциальная публика. Что тот, что другой! Смотришь на них и думаешь – с кем, для чего?.. Бросить бы все. Но на них ведь бросить-то придется. Устал я.
Бывшие участники ГКЧП задним числом постарались поквитаться с Горбачевым. Забавно сравнить то, что они с уверенностью в собственной правоте произносили по прошествии времени, с тем, что говорили и писали сразу после путча.
22-ое августа 1991-го года Крючков писал Горбачеву письмо.
“Лично.
Президенту СССР
Товарищу М.С. Горбачеву.
Уважаемый Михаил Сергеевич!
Пока числюсь в задержанных по подозрению в измене Родине, выразившейся в заговоре с целью захвата власти и осуществлении его. Завтра может быть арест и
тюремное задержание и далее по логике.
Очень надеялся на обещанный вами разговор, но он не состоялся. А сказать есть что! Какой позор – измена Родине! Не буду сейчас писать вам более подробное письмо, в нем ведь не скажешь, что надо. Прошу разговора краткого, но важного, поверьте.
Уважаемый Михаил Сергеевич! Надо ли нас держать в тюрьме? Одним под семьдесят, у других со здоровьем. Нужен ли такой масштабный процесс? Кстати, можно было бы подумать об иной мере пресечения. Например, строгий домашний арест. Вообще-то мне очень стыдно!
Вчера послушал часть (удалось) Вашего интервью о нас. Заслужили или нет? К сожалению, заслужили!
По-прежнему с глубоким человеческим уважением В. Крючков”.
Ошеломленный полным провалом ГКЧП и арестом, Крючков признал, что ему стыдно, что он уважает Горбачева и что он заслужил те оценки, которые ему дали.
25-го августа в следственном изоляторе “Матросская тишина” Крючков написал
337
еще одно письмо Горбачеву:
“Уважаемый Михаил Сергеевич!
Огромное чувство стыда – тяжело давящего – терзает постоянно. Позвольте объяснить Вам буквально несколько моментов.
Когда Вы были вне связи, я думал, как тяжело Вам, Раисе Максимовне, семье, и сам от этого приходил в ужас, в отчаяние. Какая все-таки жестокая штука эта политика! Будь она неладна...
Короткое сообщение о Вашем пребывании в Крыму, о ваших переживаниях за страну, вашей выдержке (а чего это стоило Вам!) высвечивали Ваш образ. Я будто ощущал ваш взгляд. Тяжело вспоминать об этом.
За эти боль и страдания в чисто человеческом плане прошу прощения... Понимаю, реальности, в частности, мое положение заключенного, и на встречу питаю весьма слабую надежду. Но прошу Вас подумать о встрече и разговоре со мной Вашего личного представителя.
С глубоким уважением и надеждами...”
Маршал Язов издал воспоминания, которые много говорят о бывшем министре обороны великой державы.
“Горбачева на вершину власти, - пишет Язов,- привела ставропольская мафия. Но подтолкнуть “Мишку-конвертика” на самую последнюю ступеньку власти даже у мафии не хватило сил. Поэтому где-то на полпути мафия сдала Горбачева спецслужбам США”.
А вот каким его запомнил помощник советского президента А. Черняев:
“Маршал, весь потный в своем мундире, сидел, согнувшись на стуле, на нижнем этаже служебного помещения в Форосе... фуражка у ног на полу. И бормотал:
- Старый дурак! Связался с этой шантрапой! - Еще бы! Это потом, после ельцинской амнистии он строит из себя спасителя Отечества. А тогда, видно, скребло на
душе: нарушил воинскую присягу и попрал офицерскую честь”.
Во время следствия Язов вел дневник. Вот строчки из него:
“Всему конец, имею в виду собственную жизнь. Утром снял мундир маршала Советского Союза. Поделом! Так и надо! Чего добивался? Прослужил 50 лет, а не