отличил от политической проститутки себя – солдата, прошедшего войну... Понял, как я был далек от народа... народ политизирован, почувствовал свободу, а мы полагали совершенно обратное. Я стал игрушкой в руках политиканов”.
10-ое октября 1991-го года “Известия” опубликовали стенограммы допросов членов ГКЧП.
- Лучше всего провалиться бы мне сквозь землю, - говорил маршал Язов, - чувствую себя бесконечно несчастным. Хотел бы просить прощения и у Раисы Максимовны Горбачевой, и у Михаила Сергеевича Горбачева. Осознаю свою вину перед народом...
Следователь сказал Язову:
- Вы можете обратиться к Горбачеву.
- В ноябре исполнится 50 лет моего пребывания в Вооруженных Силах, а я, старый дурак, участвовал в этой авантюре, - сказал бывший министр обороны. – Сейчас я сожалею и осознаю, какой кошмар я вам приготовил. И сейчас сожалею... Хотел бы
338
просить вас, чтобы меня не предавали суду военного трибунала, а просто отправили на покой. Я осуждаю эту авантюру. И буду осуждать до конца жизни то, что я причинил вам, нашей стране и нашему народу.
Как бы сегодня не оценивались события августа 1991-го года, всякий, кто хорошо помнит те дни, подтвердит: провал путча воспринимался как праздник. В Москве его отмечал чуть ли не весь город. Но вот что самое интересное: встретить победу над ГКЧП вышло на улицу больше публики, чем твердых сторонников демократии.
* * *
Сколько раз потом будут удивляться: куда делись все те, кто участвовал в митингах, демонстрациях, кто требовал перемен? Ведь это были сотни тысяч людей... А за демократическую платформу на выборах голосовало все меньше и меньше. И следовал закономерный вывод: люди быстро разочаровались в демократии.
Не точнее ли будет сказать, что среди тех, кто весело провожал в последний путь ГКЧП, демократически мыслящих было совсем немного.
Что же праздновали остальные?
Провал августовского путча – настоящая революция. Исчез ГКЧП – исчезло все – ЦК, обкомы, горкомы, райкомы!.. КГБ перестал внушать страх. И никто не пришел на помощь старой системе! Даже ее верные стражи.
На площади Дзержинского перед старым зданием КГБ шел митинг. Люди требовали снести памятник основателю ВЧК. Возникла опасность, что если толпа свалит огромный памятник, погибнут люди.
Мэр Москвы Г. Попов подписал распоряжение “В связи с тем, что руководство КГБ СССР принимало самое активное участие в подготовке и осуществлении
государственного переворота 19-20-го августа 1991-го года и, учитывая, что памятник Ф.Э. Дзержинскому является символом органов ВЧК – ГПУ – НКВД – КГБ СССР, сыгравших преступную роль в истории народов России:
“1. Демонтировать памятник Ф.Э. Дзержинскому на Лубянской площади.
2. Правительству Москвы рассмотреть вопрос о судьбе других памятников, знаков и других объектов на территории города, сооруженных или названных в честь государственных партийных деятелей СССР и иностранных государств”.
С этим документом к зданию КГБ приехал А.И. Музыканский, заместитель премьера правительства Москвы и префект Центрального округа. Руководители московского строительного комитета прислали два трактора. Два монтажника приладили стропы, и статуя пошла вверх.
Толпа разом выдохнула, - вспоминал А. Музыканский, - и разразилась
восторженными возгласами”.
“Когда увидели мы по телевизору, как снимают “бутырку” проклятого Дзержинского – как не дрогнет сердце зэка?! – писал А.М. Солженицын. - 21-го августа я ждал, я сердцем звал - тут же мятежною толпою разгрома Большой Лубянки! Для этого градус был у толпы, уже подхваченной простонародием – и без труда бы разгромили, и с
339
какими крупными последствиями, ведь ход этой ”революции” пошел бы иначе, мог бы привес ти к быстрому очищению, но амебистые наши демократы отговорили толпу, и себе же на голову сохранили старое КГБ”.
В пятницу 23-го августа, председателем КГБ был назначен В.В. Бакатин. Его пригласили в кабинет Горбачева в Кремле, где сидели президенты союзных республик. Горбачев сказал:
- Вот тут мы все вместе решили предложить вам возглавить комитет государственной безопасности.
Бакатин предложил вместо себя академика Ю.А. Рыжова, который в Верховном Совете СССР возглавлял комитет по безопасности. Рыжов, человек в высшей мере порядочный, пользовался большим уважением. Но на Лубянку хотели отправить человека более жесткого и решительного. Бакатину президенты объяснили, что КГБ в нынешнем виде должен перестать существовать. Ельцин никогда не любил госбезопасность, а Горбачев в день путча убедился, как опасно это ведомство.