После возвращения из Минска в декабре 1991-го года Президент России собрал
группу близких ему депутатов с тем, чтобы заручиться поддержкой при ратификации
359
минских соглашений. Его спросили, насколько они законны с правовой точки зрения?
Неожиданно президент ударился в сорокаминутные рассуждения, и вдохновенно рассказывал, как ему ужалось ”навешать лапшу” Горбачеву перед поездкой в Минск, убедить его, что будет преследовать там одну цель, в то время как на деле собирался делать прямо противоположное. “Надо было выключить Горбачева из игры”, - добавил Ельцин.
Президент России и его окружение фактически принесли Союз в жертву своему страстному желанию воцариться в Кремле.
* * *
Первые дни декабря были наполнены тревогой. Не только журналисты, но и зарубежные государственные общественные деятели искали контактов с Горбачевым.
А ситуация выглядела так. Проходит день, никаких новостей из Минска до Горбачева не доходит, никому ничего неизвестно. Подумалось, решили “расслабиться” – так оно и было. И потом Горбачев начал интересоваться, что же там происходит. Казалось, через голову ведут разговоры с министрами, в том числе Шапошниковым, а он, как и Баранников, не счел нужным проинформировать Горбачева. Горбачев позвонил министру обороны и спросил, что происходит. Он извивался как уж на сковородке, и все же сказал, что ему звонили, спрашивали, как он смотрит на характер объединенных вооруженных сил в будущем государственном образовании. Ничего, мол, больше не знаю. Откровенно врал.
Наконец, вечером, раздался звонок Шушкевича, которому, оказывается, Ельцин и Кравчук поручили в их присутствии сообщить Горбачеву о принятых решениях. Он сказал, что уже был разговор с Бушем и тот “поддержал”.
Горбачев попросил передать трубку Ельцину и сказал ему: “То, что вы сделали за моей спиной – это позор, стыдобище!”
Потребовал более подробной информации. Была подтверждена договоренность о встрече назавтра, в понедельник.
В тот день в Москву по договоренности прилетел Назарбаев. Узнав о событиях в Минске, стал советоваться с ним, сказал, что его туда приглашают. Горбачев поинтересовался, что он сам думает. Видел: оскорблен случившимся. И вместе с тем почувствовал, что если бы его позвали раньше, и он бы поехал. Наверное, это было бы лучше. Хотя трудно предугадать.
Горбачев свое официальное отношение к Минскому соглашению выразил в заявлении Президента СССР, опубликованном 10-го декабря. В нем подчеркивалось: “Судьба многонационального государства не может быть определена волей руководителей трех республик. Вопрос этот должен решаться только конституционным путем с учетом всех суверенных государств и учетом воли их народов. Неправомерно и опасно такое заявление о прекращении действия общесоюзных правовых норм, что может лишь усилить хаос и анархию в обществе. Вызывает недоумение скоропалительность
360
появления документа. Он не был обсужден ни населением, ни Верховным Советом республик, от имени которых подписан. Тем более это произошло в тот момент, когда в парламентах республик обсуждается проект Договора о Союзе Суверенных Государств, разработанный Государственным Советом СССР.
Поскольку в соглашении и провозглашалась “иная формула государственности”, Горбачев заявил о необходимости созвать Съезд народных депутатов СССР, не исключал и проведение всенародного референдума (плебисцита) по этому вопросу.
Не выдерживает критики утверждения ельцинистов, что-де у “героев” Беловежской пущи не было выбора, что Украина “уходила” и идея лишалась всякой перспективы. Это сплошная ложь.
Еще до того, как Кравчук использовал референдум 1-го декабря, чтобы заблокировать Украиной подписание Союзного договора, было достигнуто согласие, что будет конфедеративное государство с общим рынком, согласованной внешней политикой, едиными вооруженными силами, общими валютой, банковским союзом, энергетикой, космической деятельностью, транспортом и связью, то есть всеми сферами, где Союз работает для всех.