Вторым в списке секретарей стоял Черненко. Ему поручалось вести Секретариат ЦК и курировать важнейшие отделы – идеологический, оргпартработы, административные, а также привычные ему Общий отдел и отдел писем.
Третьим значился Горбачев – ему доверили сельскохозяйственный отдел, отдел сельскохозяйственного машиностроения, легкой и пищевой промышленности, отдел химической промышленности.
Тем не менее, страной управлял Андропов – пока физически мог это делать. Он выдвигал Горбачева, и важнейшие вопросы решал с помощью Михаила Сергеевича, а Константина Устинова старался оттеснять от власти.
Тем не менее, Андропов опирался на Горбачева, постоянно звонил, приглашал к себе обсуждать с ним многие вопросы, давал поручения, далеко выходившие за рамки его обязанностей. Андропов откровенно поддерживал Горбачева. Он поручил Михаилу Сергеевичу в апреле 1983-го года сделать доклад по случаю очередной ленинской годовщины. Доклад для Горбачева был дебютом на открытой сцене.
В середине августа на секретариате ЦК под председательством Горбачева рассмотрели вопрос “Об опережающем росте производительности труда по отношению к заработной плате”. На следующий день этот вопрос был вынесен на Политбюро, о чем возмутился член правительства Н.А. Тихонов, так как проект постановления не был согласован с Советом министров.
Андропов сделал Горбачеву только замечание:
- Необходимо сначала разобраться в правительстве, а потом уже, если надо,
74
выносить на бюро.
Однако Тихонов продолжал быть недоволен тем, что секретариат ЦК берется за чисто хозяйственные вопросы.
- А что делать, если вы не решаете, - огрызнулся Михаил Сергеевич.
- Не пытайтесь работать по проблемам, в которых вы не компетентны, - не менее резко ответил Тихонов.
Андропов не стал высказываться по существу, снял вопрос по формальной причине. Не внес вопрос на заседание Политбюро ЦК, как несогласованный.
Косвенно он сделал выговор Горбачеву, так как представлять на Политбюро неподготовленные вопросы считалось большим аппаратным промахом. Все важнейшие вопросы полагалось заранее согласовывать со всеми членами Политбюро.
* * *
Наконец завершилась затянувшаяся история с освобождение от обязанностей члена Политбюро секретаря ЦК Кириленко. Его здоровье, а проще говоря, маразм достиг такой степени, что скрывать это стало невозможно. Вследствие глубоких мозговых изменений процесс его личностного распада резко ускорился. Когда в марте 1981-го года на XXIV съезде ему поручили внести предложение о новом составе ЦК, он умудрился исказить фамилии многих кандидатов, хотя они были отпечатаны специально для него самыми крупными буквами. Зал на это отреагировал, мягко говоря, с недоумением. Подобные эпизоды не забываются и производят гораздо большее впечатление, чем любые политические характеристики.
Тем не менее, даже после такого эпизода, памятуя о старой дружбе, Брежнев включил Кириленко в состав нового Политбюро. Но болезнь прогрессировала. На глазах у всех он стал терять нить разговора, не узнавал знакомых. И наконец, Брежнев поручил Андропову переговорить с Кириленко и получить от него заявление об уходе на пенсию.
Об этой беседе Горбачеву потом рассказывал Юрий Владимирович. Пришел он в кабинет к Кириленко и, стараясь не обидеть, но вместе с тем достаточно твердо сказал:
- Андрей, ты понимаешь, все мы – старые товарищи. Я говорю от всех, кто питал и питает к тебе уважение. У нас сложилось общее мнение, что состояние твоего здоровья стало заметно влиять на дела. Ты серьезно болен, должен лечиться и надо этот вопрос решать.
Кириленко разволновался, плакал. Говорить с ним было очень трудно, но Андропов продолжал:
- Ты пойми, Андрей, надо сейчас решать в принципе. Ты поедешь отдыхать – месяца два, сколько надо. Все за тобою сохранится – машина, дача, медицинское обслуживание, все. Разговор у нас товарищеский, но надо все-таки, чтобы инициатива исходила от тебя. Вспомни, Косыгин чувствовал себя куда лучше, а написал.