И вот такому человеку Ю.В. Андропов доверил не только все партийные секреты, но и возможность регулировать ту информацию, которая поступала к нему лично.
Нельзя назвать удачным с государственной точки зрения и выдвижение
М.С. Горбачева. Очень трудно складывались у Андропова отношения со Щербицким, пользовавшимся на Украине, особенно в партийных кругах, большим авторитетом. В моральном плане Щербицкий являлся одним из порядочных людей. Технократ по складу ума последовательно проводил в республике линию, которую считал верной: уделял много внимания экономике, особенно угледобыче и металлургии, не забывал и село. А главное – в определенной мере сумел утвердить на Украине дух высокой требовательности.
Для Владимира Васильевича была характерна нетерпимость к национализму. Как и другие республиканские лидеры, он мог бурчать и сетовать на то, что центр не дает прав и полномочий, “даже для того чтобы послать телеграмму Живкову, надо получить
80
разрешение Политбюро в Москве”. Но, заняв с самого начала позицию осуждения “националистических шатаний” и “заигрываний Шелеста”, от нее не отступал.
Его интернационализм можно было бы только приветствовать, если бы не впадал
он при этом в крайности. Достаточно вспомнить, как втянулся Щербицкий в дискуссию с писателем Олесем Гончаром по роману “Собор”, которая только разожгла страсти, и нарушила нормальные контакты с частью украинской интеллигенции.
Трудно решались со Щербицким и кадровые вопросы. Являясь фигурой действительно крупной, он как бы подавлял людей вокруг себя. При нем так и не выросли на Украине сколько-нибудь заметные политические лидеры. Даже внешне выглядел он этакой глыбой, которую трудно сдвинуть с места. Хотя это как раз и вызывало к нему уважительное отношение.
Все-таки памятуя Горбачевскую фразу Брежнева о том, что во Владимире Васильевиче видит он своего преемника, по-видимому, “смутил дух” Щербицкого. Накануне смерти Леонида Ильича он развил большую активность, старался держать в поле зрения все события, происходившие в верхах, регулярно перезванивался и встречался с Федорчуком, который раньше был председателем КГБ Украины
После того, как Генеральным секретарем избрали Андропова, их отношения внешне выглядели вполне нормально. Но между ними происходило как бы некое соперничество, существовали невысказанные взаимопретензии. И ни один не хотел идти навстречу другому. Иначе чем объяснить, что за все время пребывания Юрия Владимировича на посту генсека Щербицкий так и не переступил порог его кабинета. Ни разу. Большим мучением для той и другой стороны являлось даже редкое общение по телефону.
* * *
Что касается Тихонова, то он без всяких на то оснований почему-то решил, что именно ему (Тихонову) более всех обязан Андропов своим избранием, и рассчитывал на полную и неограниченную поддержку. При этом вел себя настолько развязно, если не сказать – нахально.
- Давай так, - сказал он в те дни Юрию Владимировичу, - ты хорошо знаешь административные органы, идеологию, внешнюю политику. А уж экономику я тебе обеспечу.
Но когда Андропов поручил Горбачеву, Рыжкову и Долгих составить перечень необычных проблем, связанных с совершенствованием управления экономикой, планирования и расширения самостоятельности предприятий, Тихонов забеспокоился не на шутку.
Поскольку названная “тройка” выходила на контакты с зампредами Совета Министров и специалистами Госплана, это сразу же создало обстановку нервозности. Дабы разрядить ее, Юрий Владимирович заявил, что доверяет Тихонову и поддерживает его. Но спустя некоторое время он сказал Горбачеву:
81
- Михаил, я тебя прошу, сделай как-то так, чтобы не портить отношения с Тихоновым. Ты же понимаешь, как мне сейчас это важно.
Горбачев понял, что Андропов опасался, как бы Тихонов не сблокировался с Черненко.
* * *
Андропову надо было взять ситуацию под контроль, и главным для него в тот момент являлось соотношение сил, их расклад. Подтянув к руководству Алиева, Воротникова, Чебрикова, Рыжкова, Лигачева, он серьезно укреплял свои позиции. Но одновременно Андропов старался избегать обострения отношений и недовольство со стороны Черненко, Тихонова, Гришина, Щербицкого, добиваясь того, чтобы у всех членов руководства было ощущение сопричастности, соучастия в проводимом политическом курсе.