11
райцентре, как и другие ребята-односельчане, раз в неделю ездил, или ходил в село за продуктами.
* * *
Михаил Сергеевич совмещал учебу в школе с периодической работой в МТС и в колхозе. С 15 лет работал помощником комбайнера МТС
Сказать, что работа на комбайне была труднее – значит, не сказать ничего. Это был тяжкий труд: по 20 часов в сутки до полного изнеможения. На сон лишь 3-4 часа. Ну, а если погода сухая и хлеб молотится, то тут уже лови момент – работали без перерыва, на ходу подменяли друг друга у штурвала. Воды попить было некогда. Жарища – настоящий ад, пыль, несмолкаемый грохот железа. Со стороны посмотреть на комбайнеров – одни глаза и зубы. Все остальное – сплошная корка запекшейся пыли, смешанной с мазутом.
Таким был труд крестьян. Но достаток в дом он не приносил. Вся надежда была на приусадебный участок. Выращивали на нем все, и можно было бы кое-как свести концы с концами. Но каждый крестьянский двор облагался всяческими налогами и поставками государству. Не имело значения, держишь ты скот или нет. Все равно отдай 120 литров молока, сдай масло, сдай мясо. Налогами облагались фруктовые деревья, и, хотя урожай они давали не каждый год, налоги ты должен был платить ежегодно. И крестьяне... вырубали сады.
Бежать – не убежишь, не давали крестьянам паспорта. А без паспорта – до первого милиционера. Да и не возьмут никуда на работу в городе. Один шанс: завербоваться через “оргнабор” на какую-нибудь “великую стройку”. Чем же это отличалось от крепостничества? Даже спустя годы, выступая с докладом об аграрной политике, Горбачев с трудом удерживался от самых разных оценок и формулировок, потому что знал, что это такое – крестьянская жизнь.
Даже в поле во время уборки работникам привозили скудную еду. Зато уже, если за сутки 30 гектаров обмолотишь, тут тебе, по установленным правилам, полагалась “посылка”. Специально для тебя что-то готовили – вареники с маслом, мясо варилось или, еще лучше, давали банку меда и обязательно две поллитровки водки. Хотя водка Михаила не интересовала, был такой обед вкуснее всего на свете. Не “посылка”, а дар Божий... Праздник!
Ну, а насчет водки, то другие работники бригады однажды сыграли с ним злую шутку. Это было в 1946-ом году. Закончилась уборка, и механизаторы решили “обмыть” окончание первой после войны страды – хоть и неудачный был год, а как-никак дело сделано. Купили ящик водки, где-то достали спирт. Собрались в полевом вагончике, сидят, выпивают, закусывают, всякие байки рассказывают.
Надо сказать, мужики в бригаде все крепкие были, молодые, но бывалые - в большинстве своем фронтовики. Отцу в то время было 37 лет. Михаил младший – 15 лет, сидел, ел да слушал их разговоры.
Тут бригадир стал приставать к Михаилу: “Ты что же так сидишь? Уборка
закончена. Пей, давай! Пора уже настоящим мужиком быть”. Михаил посмотрел на отца –
12
он молчит, посмеивается. Поднесли Михаилу кружку... Он думал водка, оказался спирт. А
для его питья существовала особая технология: надо было на выдохе выпить, а потом сразу же, не переводя дыхание, запить холодной водой. А он так.
Что с ним было?! Механизаторы покатились от смеха, и больше всех смеялся отец. Урок действительно пошел на пользу – никакого удовольствия от водки или спирта он потом не получал. Тут же, в отместку, сговорились подшутить над бригадиром, устроившим Михаилу это испытание. Налили ему в кружку спирта, а вместо воды для запивки подсунули вторую кружку, но не с водой, а со спиртом. Бригадир выдохнул, хватил первую кружку, потом вторую... Все опять от хохота покатились. А он – только крякнул. Крепкий мужик. Вообще, все они хорошими товарищами были, можно сказать, друзьями. В трудной жизни помогали друг другу. И работать умели, как надо.
Трудно, очень трудно давался хлеб в те годы. 1946-ой год был неурожайный. Случилась засуха. Во многих городах уже разразился голод. На Ставрополье хлынули сталинградцы – голод гнал людей – предлагали в обмен на хлеб все, что имели. Менять-то нечего было, сами ставропольцы еле-еле концы с концами сводили.
1947-ой год для страны стал более удачным. Сразу после окончания войны народу было обещано, что через год карточную систему снабжения продовольствием и промтоварами отменят. Засуха 1946-го года вынудила отложить это мероприятие на год. И вот декабрь 1947-го год – карточки, наконец, отменили. Событие действительно праздничное, но по этому поводу особой радости не было. Для Ставрополья и этот год оказался неурожайным. Кое-как перезимовали. Вся надежда на урожай 1948-го года. И действительно этот год был урожайным. И тогда с 1947-го года действовал Указ Президиума Верховного Совета СССР: намолотил на комбайне 10 тысяч центнеров зерна – получай звание Героя Социалистического Труда, 8 тысяч – орден Ленина. Михаил с отцом намолотили 8 тысяч 888 центнеров. Отец получил орден Ленина, а Михаил орден Трудового Красного Знамени. Было ему 17 лет и это самый дорогой для него орден. Сообщение о награде пришло осенью. Михаил был очень рад.