Итак, неприятельский парламентёр был самозванцем — очевидно, одним из тех офицеров, что остались в тылу союзников и пробирались к своим.
Вновь загремела перестрелка, ударили пушки.
В три часа пополудни 12 орудий гвардейской батареи полковника Таубе, установленные на Шомонских высотах, открыли огонь непосредственно по Парижу. Их ядра, не наделав практически никакого вреда, существенно поколебали решимость парижан, готовившихся сражаться и умирать на улицах и бульварах столицы империи. В записках Орлова этот эпизод описан следующим красноречивым образом:
«Впоследствии я узнал, что одно такое ядро прикатилось, обессилев, к ногам одной из самых прелестных, самых щеголеватых женщин Парижа, потрясло благотворным ужасом слишком нежные нервы одного из высших чиновников города и имело решительное влияние на этот знаменательный день»{188}.
Тем временем русская пехота уже начала штурм…
«Когда, за исключением графа Ланжерона, ещё не прибывшего к Монмартру, правое и левое крыло союзных армий вступили в дело, настала пора решительной атаки в центре. Пробил час для нанесения последнего удара, долженствовавшего разразиться над французами и окончить девятилетнюю борьбу Александра с Наполеоном. В эту минуту главными помощниками графа Барклая де Толли (возведён в графское достоинство в конце 1813 года. — А. Б.) были генералы, которых имена никогда не умрут в Русской армии: граф Милорадович и Раевский. Первый командовал резервами, из коих в огне были гренадеры, часть второй гвардейской дивизии и бригада прусской и баденской гвардии; другой двумя армейскими корпусами. Всем этим войскам назначено было взять Бельвиль, последнюю с восточной стороны оборону Парижа…
Гром битвы и общее “ура!” всех соединённых войск вскоре наполнили окрестности Парижа бранною грозою, которой они не слыхали с самых давних времён.
Выгодная позиция неприятелей и отчаянная защита не в силах были удержать стремления наступающих. Напрасно маршал Мармон и его генералы ободряли полки, становились впереди колонн и стрелков и покушались вводить их в бой. Они истощили все средства мужественной обороны и были побеждены. Освещаемые ярким весенним солнцем, русские знамёна переносились с одной высоты на другую, и с небольшим в час все препоны были преодолены. Государь едва успевал получать донесения об отбитых трофеях…»{189}
К четырём часам пополудни Александр I решил отправить в бой самую надёжную свою силу — лейб-гвардию. Батальоны и эскадроны гвардейских полков выстроились подле Бондийского замка, готовясь получить высочайшее напутствие. Тогда-то и прибыл к русскому царю истинный парламентёр — кавалерийский офицер в сопровождении трубача — с известием: «столица мира» сдаётся на милость победителя, командование гарнизона просит прекратить стрельбу. Короткий разговор парламентёра с союзными монархами — Александром I, Францем I и Фридрихом Вильгельмом III — проходил в виду Парижа, прямо на батарее гвардейской артиллерии. Затем император подозвал полковника Орлова и приказал ему переговорить с французом. Тот объяснил своему несколько удивлённому собеседнику, что маршал Мармон, герцог Рагузский, прислал его в расположение русских войск с просьбой… остановить штурм Парижа. Взамен этому со стороны неприятеля ничего предложено не было.
— Ваш государь сказал, чтобы я сопроводил вас к герцогу, — закончил француз свой недолгий рассказ.
Понятно, что обращаться за разъяснениями и дополнительными указаниями к Александру I, увлечённо разглядывавшему Париж через подзорную трубу, Михаил не стал.
— Поедемте! — сказал он французу.
Войска маршала Мармона находились прямо напротив русских позиций.
Между тем в бой за Париж вступали всё новые силы, огневое противодействие нарастало, так что всадникам пришлось скакать под градом ружейных пуль и картечи. Они пересекли русские линии, приблизились к неприятелю, и в первой же цепи французских стрелков Михаил увидел герцога, стоявшего с обнажённой шпагой в руках — он отдавал распоряжения солдатам своих изрядно поредевших батальонов. Заметив русского офицера, Мармон подошёл к нему, сказал просто:
— Я — герцог Рагузский! Кто вы?
— Гвардии полковник Орлов, флигель-адъютант российского императора, желающего спасти Париж для Франции и для мира!