После кончины митрополита Максима 6 декабря 1305 года великий князь Михаил Ярославич Тверской направил в Константинополь своего кандидата на митрополию — игумена Геронтия. Галицкий князь Юрий Львович, в свою очередь, послал к патриарху другого соискателя — игумена Петра Ратского.
В Константинополе оба кандидата предстали перед патриархом Афанасием I. Присмотримся поближе к этому человеку: ему предстояло сделать выбор, который — глядя из будущего — мы можем назвать историческим.
Историки Византии дают Афанасию исключительно высокую оценку. «Патриарх Афанасий (1289—1293 и 1304—1310) был самоотверженным печальником перед царём за бедных и обездоленных. Это был один из наиболее выдающихся первоиерархов Византийской церкви, строгий аскет и постник, систематический последователь акривии (точного соблюдения канонов. — Н. Б.) в области церковных отношений. Он неоднократно обличал императора Андроника Палеолога за недостаток милости и правды в управлении и суде, побуждал его с любовью относиться к народу и оказывать своё высокое покровительство и защиту несправедливо гонимым и наказанным» (120, 58). Афанасий — «строгий подвижник Афона и Гана, ревностный блюститель церковной правды, безбоязненный обличитель современных пороков и заблуждений» (120, 209).
Требования строгого соблюдения законов Афанасий применял и к бытовым вопросам. «В новелле патриарха Афанасия, утверждённой императором Андроником II Палеологом в 1306 г., содержатся определения, имеющие отношение к расторжению браков. Всем городам, сказано здесь, должно быть объявлено, чтобы никто бесстыдно не осмеливался совершать то, что вызывает гнев Божий и приносит вред душе, а именно — блуд, прелюбодеяние, мужеложество, кровосмешение, неправду или волшебство, но всякий виновный должен наказываться по закону, причём судьи обязаны производить суд без всякого пристрастья, подкупа и лицеприятия, дабы снисхождение не навлекло больший гнев Божий, не могло содействовать усилению зла и не унизило значение власти. Равным образом, повсюду должно быть возвещено, чтобы женщина не теряла своей чести и особенно девства с кем угодно, но если кто-либо обесчестил её тайно, то он должен подлежать суду по законам, а если она отдаст себя без насилия, то должна быть подвергнута острижению волос и ссылке; тем большему наказанию должен подлежать виновный в растлении» (120, 295).
Дав согласие на открытие самостоятельной Галицкой митрополии в 1303 году, Афанасий пытался компенсировать тот недостаток пастырского надзора за Юго-Западной Русью, который образовался после самовольного переезда митрополита Максима из Киева во Владимир. Однако в 1306 году, после смерти Максима, вопрос о Галицкой митрополии привлёк внимание местного князя Юрия Львовича, который и отправил в Константинополь своего кандидата на эту кафедру, а может быть, и на митрополию «всея Руси» — игумена Петра. В итоге патриарх решил передать под управление Петра все русские епархии, упразднив самостоятельную Галицкую митрополию. Такое решение требовало от Афанасия очень серьёзной мотивации. Разумеется, патриарх по своим каналам узнал о Петре много такого, чего не знаем мы. И всё же попытаемся ответить на коренной вопрос: чем мог пленить игумен Пётр сурового аскета патриарха Афанасия? Кажется, только одним: своим подвижническим жаром и преданностью делу православия. Но Пётр не был узколобым фанатиком. Харизму пассионария он удивительным образом сочетал с прагматизмом реального политика. Именно такие люди творили историю народов во все времена.
Точная дата поставления Петра в Константинополе неизвестна. По мнению А. Е. Преснякова, это произошло в июне 1307 года (102, 122). В пользу этой даты свидетельствует здравый смысл: трудно представить, чтобы патриарх Афанасий на два с половиной года оставил без архипастыря огромную и многомятежную русскую митрополию. Кроме того, в 1305—1307 годах в Константинополе свирепствовал голод. Понятно, что в такой обстановке и патриарх, и его русские гости не склонны были слишком затягивать решение вопроса о митрополии.
Как и Афанасий, Пётр не одобрял переезд Максима во Владимир. Поначалу он решил возвратить Киеву его значение церковной столицы «всея Руси». Однако для успешного осуществления этих замыслов Петру нужно было заручиться поддержкой Орды. Понимая это, новый митрополит вскоре отправился в степь. Там ему был выдан ярлык ханом Тохтой. В ярлыке, в частности, говорилось: «А как ты во Владимире сядешь, то будешь Богу молиться за нас и за потомков наших» (105, 68).