Заметим, что борьба вокруг Новгорода и борьба боярских партий в самом городе составляют основное содержание политической истории Северо-Восточной Руси во второй половине XIII столетия. В этой борьбе у каждого из князей были свои методы и своя стратегия. Будущее показало, что прямолинейная, силовая стратегия тверской политики по отношению к Новгороду таила в себе опасность грядущей катастрофы. «Банк всея Руси» умел мстить своим обидчикам. Но кто из смертных может заглянуть в будущее?
Пользуясь же ключом добродетели, мы скажем, что Святослав Тверской вступил в союз с врагом своего отца Василием Костромским, исходя из принципа легитимности, нарушение которого вело Северо-Восточную Русь к хаосу и разрухе. Это был для него тяжёлый морально, но необходимый шаг. Со временем Михаил Тверской поймёт: брат Святослав дал ему полезный урок столь редкой в политике принципиальности.
Новгородский выбор
Новгородцы — вероятно, ссылаясь на старинную «вольность в князьях» — не оставили своих планов относительно приглашения на Волхов молодого и энергичного Дмитрия Переяславского. Они развернули действия на двух направлениях — дипломатическом и военном. Новгородское посольство отправилось для переговоров к Василию Костромскому, надеясь уговорить его признать Дмитрия Переяславского новгородским князем. Тот принял послов во Владимире дружелюбно, но никаких уступок не обещал. Между тем новгородцы во главе с Дмитрием Переяславским собрали войско и двинулись в сторону тверских владений. В Твери воцарилось тревожное ожидание. Однако дойдя до Торжка, новгородские ополченцы по неизвестной причине возмутились и стали требовать прекращения похода.
Эта история весьма напоминала столь частый в истории Древнего Рима мятеж пограничных легионов, вызванный трудностями службы или переменой политической погоды в столице. Подхваченный волной солдатского гнева полководец мог на этой волне взлететь к вершинам императорской власти — или погибнуть под копьями легитимистов. Новгородским «легионерам» явно не хотелось идти на Тверь или штурмовать хорошо укреплённый Торжок, в котором Василий Костромской уже успел посадить своего наместника и поставить гарнизон.
Эти происходящие на скудно освещённой летописями исторической сцене события сопровождались манёврами закулисного характера. Реальная политика всегда делается в тишине и за кулисами, оставляя простакам мишуру речей и фанфары мнимых побед.
Как и Святослав Тверской, Василий Костромской имел возможность жёстко перекрывать новгородцам торговый путь по Волге. География была его союзником. Кострома стоит у впадения в Волгу реки Костромы, верховья которой уходят на север и сходятся с правыми притоками Сухоны. По реке Костроме новгородские промышленники вывозили на Волгу пушной товар из Подвинья и всего необъятного Русского Севера. Эта колониальная торговля приносила Новгороду основные доходы.
Однако новгородское предпринимательство было разнонаправленным. Соответственно, единое мнение Новгорода по тому или иному общезначимому вопросу (о котором сообщает летописец) всегда было результатом компромисса между делившими рынки боярскими кланами. Механизмы этого компромисса оставались в тени. Можно лишь уверенно утверждать, что огромную роль в новгородском обществе играли личные отношения, родственные связи, традиции и обычаи.
Итак, после ожесточённой закулисной борьбы новгородцы определили свой выбор. Перевес получили те, кто не хотел терять доходы, втягиваясь в затяжную и дорогостоящую войну с Василием Костромским и Святославом Тверским. В Твери вздохнули спокойно...
В спорах русских князей и даже в борьбе новгородских боярских кланов большое, а зачастую и решающее значение имела позиция Орды. В рассказе о войне Дмитрия Переяславского с Василием Костромским и Святославом Тверским летописец не упоминает об Орде. Однако именно ханские императивы служили первопричиной этой усобицы. Весьма убедительно выглядит реконструкция ордынского фактора событий в Новгороде, предложенная современным историком: