Какую роль играла Ксения в политической жизни Твери в период регентства? И как долго продолжался этот период? Мы не знаем точной даты кончины Святослава Тверского. Полагают, что он умер около 1283 года. Но уже в 1285 году четырнадцатилетний Михаил Тверской вместе с матерью начал строить Спасо-Преображенский собор. А вскоре Михаил женился, чем формально положил конец периоду своего несовершеннолетия. Таким образом, правление Ксении было недолгим и мало что изменило в политическом курсе Твери.
Да и что представлял собой режим регентства как система верховной власти? Могла ли княгиня вести заседание боярского совета? Обладала ли правом решающего голоса при обсуждении военно-политических вопросов? Не имея ответов, можно лишь провести аналогию с традициями Орды, где вдовые ханши (от вдовы Угедея Туракины до вдовы Джанибека Тайдулы) много лет правили степной державой, оттягивая созыв курултая для избрания нового хана. Пример Орды, безусловно, определённым образом воздействовал на русский политический уклад ХIII—XV веков.
До конца своих дней Ксения пользовалась большим влиянием на сына и даже отстаивала его интересы в некоторых религиозно-политических конфликтах. Так, в 1305 году она вместе с митрополитом Максимом уговаривала Юрия Московского не вступать в борьбу за великое княжение Владимирское.
После кончины Ксения была погребена во Введенском приделе тверского Спасо-Преображенского собора. В Тверской земле она почиталась как святая. Память её праздновалась 24 февраля, в день её тезоименитства (76, 52).
Глава 7
ДЕВЯНОСТО ТРЕТИЙ ГОД...
Бушует пламя, сверкают мечи,
льётся кровь.
В истории народов и государств есть даты, словно написанные кровью. Такой датой в истории Франции стал, например, «девяносто третий год» — 1793-й, год якобинского террора, гильотины и беспощадного революционного трибунала. Виктор Гюго ярко изобразил это в одном из своих произведений, которое он так и назвал — «Девяносто третий год».
В русской истории есть свой «девяносто третий год». Эта цифра не связана с революционным террором. Она уводит в далёкое Средневековье, в тёмные времена татарского ига. Но суть события примерно та же: гибель множества невинных людей из-за безумных химер и эгоизма правителей.
Властолюбие князей, порождавшее бесконечные усобицы, в конце концов привело к бедствию, масштабы которого летописцы сравнивали с нашествием Батыя. То была печально знаменитая Дюденева рать, случившаяся зимой 1293/94 года. Историки говорят о ней как о «самом значительном погроме Северо-Восточной Руси после нашествия Бату» (64, 186).
Рваная сеть
Древнерусские летописи напоминают сеть, с помощью которой историк вылавливает в реке времени свою скромную добычу. Однако в этой сети порой зияют такие дыры, сквозь которые уходит и самая крупная рыба. Такого рода метафоры часто приходят в голову тому, кто на основе летописей — а другой основы для этого у историков почти нет — пытается восстановить хотя бы контуры событий последней четверти XIII столетия. В качестве подтверждения этих жалоб предъявим читателю саму «дырявую сеть».
Ранний по времени — а стало быть, и наиболее предпочтительный для историка — рассказ об этом событии можно ожидать в Лаврентьевской летописи, написанной в 1377 году в Нижнем Новгороде, но, как полагают, воспроизводящей текст великокняжеского свода князя Михаила Ярославича Тверского (1305 год). Однако именно тот лист, на котором сообщалось о событиях 1288—1294 (6796—6802) годов, в рукописи утрачен. Такой же дефект — отсутствие одной или двух страниц с событиями 1272—1299 годов — имеет и Синодальный список Новгородской Первой летописи, написанный в этой части около 1330 года. И только Комиссионный список Новгородской Первой летописи, написанный в середине XV столетия, сохранил раннюю, но весьма краткую версию рассказа о Дюденевой рати:
«Того же лета (1293) бил чолом Андреи князь цесареви (хану Тохте. — Н. Б.) с иными князи на Дмитриа князя с жалобами, и отпусти цесарь брата своего Дуденя съ множеством рати на Дмитриа. О, много бяше пакости крестияном, безвинныя городы поимаша: Володимерь, Москву, Дмитров, Волок и иныя грады, положиша всю землю пусту; а Дмитрии во Пьсков вбежа. Новгородци же Семёном Климовичем дары послаша цесарю Дюденю на Волок: “воспяти (возврати. — Н. Б.) рать с Волока”; а по Андрея послаша с поклоном. Андреи князь рать въспяти, а сам поиха в Новъгород и седе на стол, в неделю сыропустную» (5, 327).