— А кто вы будете сами, уважаемые старожилы местные, чтобы спрашивать нас о делах?
— Не хотите — не говорите, но тогда и совета с иной помощью не получите.
— Советов и помощи от невесть кого только лопоухи распоследние ищут, рты разинув. Пока мы вас не знаем, можем только перелаяться безо всякого толка.
— А я думала, что даже новички нас знать будут, потому и опешила. Но раз вы прям аж до киля новички, то так и быть, обскажу чё-как. Я — Урма Две Насечки, это мой напарник Сулигон, но чаще его Красным Молчуном кличут или просто Молчуном. Красавица наша, — лёгкий притоп босой ноги, — зовётся «Скользящей в облаках». А вон там, — взмах рукой, очерчивающий быстро приближающуюся панораму, — находятся Рифовые Гнёзда, где нас знают все до распоследнего гамачника и сами мы всех знаем. Ну, всех, кто стоит побольше пары ударов ножа.
Урма подбоченилась.
Получилось… впечатляюще. Ростом она не выделилась, зато очень даже выделилась внушительной грудью, распирающей коротенькую майку-безрукавку, что едва прикрывала пару высоких холмов и оставляла обнажённым рельефный живот. Левое бедро почти до колена плохо прикрывала косая, художественно изодранная юбчонка, а правое бедро и вовсе осталось бы почти нагим, если бы не крепящиеся к нему ножны пары костяных клинков — покороче и подлиннее. На голове Урмы красовалась лихо повязанная алая бандана, концы которой свисали на плечо слева, юбка с майкой тоже алели ярко, точно раскалённые уголья. Тёмно-янтарная кожа, которой полдюжины шрамов скорее придавали завершённость, чем портили, и буйная грива иссиня-чёрных волос… что ж, Две Насечки явно отлично знала, кто она, и умела себя подать.
Сулигон на её фоне смотрелся бледновато. Ну, насколько может теряться из виду высоченный, крутоплечий, жилистый амбал в одних свободных шортах, тоже изрядно подранных, с пояса которого свисают — слева направо — костяная дубинка с гранёным каменным навершием, кривой разделочный нож, прямой нож и массивный топорик. Шрамов на Красном Молчуне, кстати, имелось не с полдюжины, а десятка два — в основном на корпусе и руках. Левое предплечье просто белело ими.
"Он — Воин верха третьего ранга. И она — Воин… только, скорее, уже низа четвёртого. Это если по плотности праны судить. Таких и впрямь должны знать".
— Понятно, — как Васька начала разговор, так и вела его. Но всё же смягчилась… чуть-чуть. — Меня зовут Васаре. Это — мой сводный брат, Мийол… и его призывные зверушки. — Заявление вышло тем внушительнее, что на виду, прямо на палубе, сидел живой визитной карточкой только Кошмарный Медведь. — Мы прилетели сюда осмотреться… ну и сбыть некоторое количество провианта. Знаете, с кем стоит о таком поговорить? А может, сами прикупите чего?
— Деловой подход? Одобряю, — Урма усмехнулась. — Давай за нами, к Хлебному рынку для начала, а там разберёмся.
Охотник 6: рифы и акулы
— Вот, знакомьтесь: Мийол — Акула. Акула — Мийол. Торгуйтесь!
— Ну ты прямо как всегда, Косточка, — криво усмехнулся тощий темнокожий мужчина. По-нормальному он улыбаться не мог физически: всю правую сторону его лица покрывало густое, бугристое, розовое с белым месиво. Словно кто-то взял великанскую, очень грубую наждачку и от всей души стесал кожу с частью плоти. Причём щёку стесало аж до зубов, а потом неумелый, хоть и старательный хирург кое-как стянул ошмётки плоти, соединил-срастил, добавляя новых шрамов — зато теперь из дырки ничего не вываливалось во время застолья.
«Что-то многовато тут людей со шрамами…»
— Торговля — тот же бой! — заявила Урма. — А посредник — как секундант.
— И сколько ты сдерёшь с меня за посредничество, Косточка?
— Ой, сочтёмся.
— Нет уж! Давай, назначай конкретную сумму.
— Может, двадцатую?
— Это доля нормального посредника. Нор-маль-но-го. А ты что такого тяжкого сделала, чтобы облегчить мне сделку?
— Ой! — наигранно заморгала Урма. — То-то я подумала, что о чём-то забыла… вот моя вам консультация: Мийол — маг-призыватель, у него на борту еда с берега. Акула — безжалостный, скупой, чёрствый, ленивый, жадный, пронырливый, упрямый, хитрый…