Восьмой смотрит на меня прищурившись и склонив голову к плечу. На секунду мне кажется, что он не согласится. Однако в итоге он пожимает плечами и говорит:
— Да, так будет справедливо.
— Хорошо. — Я вздыхаю с облегчением. — Значит, в следующий раз, как вызовут на работу, сориентируемся по обстоятельствам.
— В любом случае, пока один из нас не погибнет на задании, если такое вообще произойдет, выживать на половинном рационе будет тяжко.
— Кстати, об этом…
— О чем? О рационе или о дежурстве?
— О рационе, — отвечаю я. — Встреча с Маршаллом прошла совсем не так, как я надеялся.
У Восьмого съезжает лицо.
— Рассказывай.
— Он урезал наш рацион на двадцать процентов.
Он стонет.
— Как я тебя понимаю, — говорю я. — Даже для одного это дурная новость, а нас двое. Так что в обозримом будущем нам придется очень и очень несладко.
Он прислоняется к стене, запрокидывает голову и закрывает глаза.
— Да неужели? Это же катастрофа, Седьмой. Я только из бака. Жрать хочу буквально до смерти. Если я не набью желудок калориями, то не вини меня, когда я откушу и сожру твою руку, пока ты будешь спать.
Я запускаю пятерню в волосы. На пальцах остается жирная пленка, и я вспоминаю, что не мылся почти неделю.
— А утром ты не позавтракал?
Он открывает глаза и хмуро смотрит в сторону.
— Если это можно назвать завтраком. Урвал протеиново-витаминный смузи, когда проходил мимо столовой.
— Мило. И сколько калорий из рациона ты израсходовал?
— Наверное, шестьсот.
— Угу, я тоже. Так что до конца дня нам на двоих остается четыреста.
— Господи боже, да как так? — стонет он. — По двести на брата?
Я делаю глубокий вдох, задерживаю воздух в легких и медленно выдыхаю.
— Можешь съесть все.
Он широко распахивает глаза:
— Правда?
— Я уступил тебе двести килокалорий протеиновой бурды. Не делай из этого сенсации.
— А завтра?
— Не наглей. Завтра делим поровну, пятьдесят на пятьдесят.
Он вздыхает.
— Да, это справедливо. Более чем. Спасибо, Седьмой.
Я похлопываю его по колену.
— Не вопрос. Это меньшее, что я могу для тебя сделать. Спасибо, что решил не убивать меня сегодня утром.
— И правда, — говорит он. — Если честно, с моей стороны это был ужасно великодушный поступок. Может, все-таки завтра пожертвуешь своей продуктовой карточкой в мою пользу?
Моя ладонь все еще лежит у Восьмого на колене, и я больно сжимаю его.
— Еще раз говорю, не наглей. Я уверен, что в следующий раз один из нас съест полный рацион, поскольку другой будет уже мертв.
Он ложится и закидывает руки за голову.
— Есть к чему стремиться.
— И не говори. — Я собираюсь сказать, что бывают в жизни такие моменты, когда даже чистка камеры реактора может показаться не самой плохой идеей, как вдруг вспоминаю про разговор в кафетерии. — Слушай, пока не забыл: ты случайно не натыкался на Берто по пути сюда?
— Нет. А что?
— Я встретил его утром в столовой. И он вроде как намекнул, что видел тебя. Мне кажется, он что-то подозревает.
Восьмой пожимает плечами.
— Если придется ему признаться — значит, так тому и быть. Конечно, он придет в ужас, но вряд ли побежит плакаться командованию. Он виноват в случившемся не меньше нашего.
— И то правда. — Я пытаюсь еще что-то сказать, но на меня нападает зевота. Восьмой уже закрыл глаза. Я пихаю его в бок: — Подвинься.
Он откатывается к краю кровати. Я снимаю ботинки и вытягиваюсь рядом. Довольно странно делить постель с самим собой, но, думаю, мы как-нибудь привыкнем.
Я уже начинаю засыпать, когда вспыхивает видеоэкран с сообщением.
<Команд-1>: Барнс, немедленно явитесь к главному шлюзу. У нас проблемы.
Я чувствую внезапный толчок сердца. Вдруг Берто прокрался обратно к Маршаллу и заложил нас?
Нет. Если бы командор узнал, он не стал бы слать сообщение. Сюда отправили бы охранников с огнеметами и пластиковыми наручниками, чтобы повязать нас обоих. Я поворачиваю голову к Восьмому, который лежит с закрытыми глазами.
— Думаю, они по твою душу, брат, — говорит он.
Я сажусь.
— Нас вызывают, Восьмой.
— Да. Если это убойная работа, то твоя очередь. Если рутинная, то сегодня тоже твоя, потому что я еще не отошел от восстановления.
— А если ни то и ни другое? Выбросим кулачки?
— Не-а, — говорит он. — Ты мне в любом случае должен.
Он переворачивается на бок и натягивает простыню на плечи. Я трачу драгоценные секунды, пялясь на его затылок, потом свешиваю ноги с края кровати, сажусь и надеваю ботинки. Когда я захлопываю за собой дверь, он уже храпит.