— Серьезно, — говорю я, — что ты здесь делаешь? Ты же в курсе, что калории у нас и так в дефиците?
— Конечно, — отвечает она. — Я в курсе.
— И?
Она вздыхает.
— Джиллиан Бранч была моей соседкой по отсеку.
— Ясно, — говорю я. — А кто это?
Кошка бросает на меня резкий сердитый взгляд:
— Для вас мы все на одно лицо, просто безымянные охранники?
Я отшатываюсь, выставив перед собой ладони в знак капитуляции:
— Вовсе нет! Ты тут вообще ни при чем. Дело во мне. Я почти ни с кем не общаюсь, Кошка. Многие здесь считают меня мерзостью пред Господом, понимаешь? А те, кто все-таки пытается со мной поговорить, зачастую лишь мечтают разыграть с моим участием какую-нибудь дикую фетиш-фантазию. Вот я и предпочитаю по большей части держаться особняком.
— Ясно, — говорит она. — Ты об охотницах за привидениями?
— Да, — говорю я. — А ты случайно не…
Она недобро прищуривается:
— О чем это ты?
— Извини, — говорю я. — Просто…
— Если ты спрашиваешь, не унитарий ли я, то я тебе уже говорила, что нет.
— Верно, — вспоминаю я. — И слава богу. Берто не раз говорил, что было бы круто стать для кого-нибудь фетишем, но я так не считаю.
Выражение ее лица смягчается, и я опускаю руки.
— Да, — кивает Кошка, — согласна. Возможно, ты не заметил, но мы с Мэгги Лин — единственные женщины на Нифльхейме с эпикантальными складками века. Так что я понимаю, о чем ты говоришь, сама с таким столкнулась. — Она усмехается. — Вот что я тебе скажу: я не стану тебя объективировать, если ты тоже не станешь относиться ко мне как к неодушевленному предмету.
Я протягиваю ей руку:
— Заметано.
Мы скрепляем уговор рукопожатием. Ее улыбка ненадолго становится шире, но сразу же гаснет, едва Кошка отпускает мою руку.
— В общем, — говорит она, — Джиллиан была вчера с нами во время вылазки.
— Ох, черт. Точно. Значит, вот кто такая Джиллиан.
Кошка кивает и отводит взгляд.
— Слушай, прости, — говорю я. — Прости, пожалуйста. Но после ее гибели ты не выглядела… я хочу сказать…
— Я не хочу раздувать из мухи слона, — замечает Кошка. — Мы с Джиллиан не были лучшими подругами. Делить ограниченное пространство с другим человеком — не самое легкое испытание. Если честно, большую часть времени мы не слишком хорошо ладили.
— И тем не менее…
— Ага, — соглашается она, — и все равно. Я вернулась сегодня к себе после смены и поняла, что просто…
— Не можешь там находиться?
Она трет лицо обеими руками.
— Точно. Не могу. — Она издает сдавленный смешок, закрывает лицо ладонями, и смех переходит в рыдание. — Казалось бы, я должна прыгать от счастья, что теперь отсек принадлежит мне одной, правда?
Я тянусь, чтобы погладить ее по руке. Кошка поднимает голову, смотрит на меня, а затем садится рядом на беговую дорожку, и мы соприкасаемся бедрами. Я обнимаю ее за плечи, и она склоняет голову мне на грудь.
— Мне ужасно стыдно, — признает она. — Ты пришел сюда не для того, чтобы побыть моим психотерапевтом и утирать мне сопли. — Она выпрямляется и поворачивается ко мне: — А кстати, зачем ты пришел сюда на самом деле? У тебя же отдельная комната? Если ты хотел уединения, почему просто не отправился к себе?
— Хороший вопрос, — говорю я.
Она гипнотизирует меня взглядом. Я смотрю ей в глаза. Она открывает рот, чтобы продолжить расспросы.
Не придумав ничего лучшего, я целую ее.
К моему огромному удивлению, она отвечает на поцелуй.
Спустя, как мне кажется, целую вечность, хотя в реальности не прошло и десяти секунд, Кошка отстраняется и бросает на меня долгий оценивающий взгляд.
— Ты сейчас воспринимаешь меня как объект?
— Нет, — говорю я. — А ты?
Она отрицательно мотает головой.
— Можно полюбопытствовать? — спрашивает она. — Как по-твоему, чем сейчас занята Нэша?
Этот вопрос даже лучше предыдущего. И мне совсем не хочется думать, каков ответ.
— Она сейчас с другим, — помедлив, говорю я. — Я здесь еще и по этой причине.
Кошка удивленно приподнимает бровь:
— Неужели? Так у вас что, открытые отношения? По ее вчерашнему поведению мне так не показалось.
Я пожимаю плечами:
— У нас все сложно.
— Ладно, — кивает она, — и насколько сложно? Мне стоит опасаться, что завтра она выпустит мне кишки?
— Нет, — уверяю я. — То есть я не знаю, но вряд ли. В худшем случае скорее меня столкнут в люк для трупов.
Кошка упирает палец в подбородок, изображая глубокую задумчивость.
— А знаешь, — наконец говорит она, — пожалуй, я рискну.