Лукас всегда казался мне порядочным человеком, и сейчас он не слишком рад, что ему приходится иметь с нами дело.
— Привет, Микки, — говорит он. — Похоже, у вас неприятности.
— Да, — отвечает Восьмой. — Мы так и поняли.
— Что стряслось, братцы? Как вас угораздило стать мультиклоном?
— Долгая история, — говорю я. — А если кратко, во всем виноват Берто.
Лукас смеется.
— Я мог бы и догадаться. Гомес — это что-то с чем-то. Никогда не мог понять, почему ты проводишь с ним столько времени.
— Да, — говорит Восьмой, — в последнее время я и сам об этом задумывался.
— Ну что ж, — вздыхает Лукас, — поднимайтесь, парни. Большой босс желает вас видеть.
— Господи, Барнс, — цедит Маршалл. — Вопреки всему, я до последнего отказывался верить.
Я не решаюсь спросить, вопреки чему именно.
Мы с Восьмым у него в кабинете, сидим на тех же маленьких стульях, на которых мы с Берто сидели пару дней назад. Похоже, за прошедшие двое суток настроение у командора нисколько не улучшилось.
— Послушайте, сэр, — говорит Восьмой, — конечно, ситуация выглядит паршиво, но это еще не конец света. Я понимаю, нас не должно быть двое, но вы знаете, что мультиклонирование произошло ненамеренно. И в определенном смысле это даже неплохо. Колония и так балансирует на грани выживания, а от нас двоих в два раза больше пользы. Как ни крути, мы нужны вам. Лучше спустить это дело на тормозах.
Маршалл пунцовеет на глазах. Пару секунд он молча перекатывает желваки, а потом вскакивает и бьет кулаками по столу.
— Слушай сюда, выродок проклятый! Мне насрать, намеренно или ненамеренно! Забудем о том, что вы украли у колонии семьдесят килограммов жизненно важного кальция и белка, а мы и без того находимся на грани голодной смерти. Отбросим даже тот факт, что один из вас должен был вернуться в рециклер в ту же чертову секунду, когда вы осознали, что стали мультиклоном. Но ради всего святого, Барнс, вы же спали друг с другом! Я не… да у меня…
Командор захлебывается словами, умолкает и падает обратно в кресло. Сделав глубокий вдох, закрывает глаза и медленно выдыхает. А когда снова открывает глаза, лицо у него пустое и невыразительное, как у манекена.
— Вы чудовища, — говорит Маршалл тихим ровным голосом, — и вы оба отправитесь в рециклер. Единственный смысл этого обсуждения заключается в поиске ответа на два вопроса: имеет ли право на существование ваша девятая версия и следует ли вместе с вами уничтожить Аджайю.
У Восьмого отваливается челюсть, а у меня глаза чуть ли не вылезают из орбит.
— Сэр, пожалуйста, — бормочет Восьмой.
— Нэша не знала, — перебиваю я. — Точнее, не знала до тех пор, пока я не застал ее с Восьмым, а почти сразу после этого за нами явилась охрана. Не надо ее наказывать, сэр. Она ни в чем не виновата.
— Я уже побеседовал с Аджайей, — возражает Маршалл. — Она утверждает, что знала. С ее слов, она еще два дня назад поняла, что вас двое. А также прямым текстом заявила: чем бы она с вами обоими ни занималась, это не мое чертово дело, после чего посоветовала мне засунуть мою ущербную унитарианскую мораль себе в задницу. — Он ненадолго прерывается, чтобы сделать еще один глубокий очищающий выдох. — Если бы она не была одним из двух наших квалифицированных боевых пилотов и если бы колонии в настоящее время не угрожала война с враждебно настроенными местными разумными существами, ее бы уже не было в живых.
— Подождите, — настораживается Восьмой. — Какая война?
— Трофей, который вы принесли с вылазки, — поясняет Маршалл, — оказался не вполне живым организмом. Те, кого вы называете ползунами, на самом деле являются продуктом гибридных технологий. Мы заподозрили это еще в тот раз, когда они уничтожили металлический настил в главном шлюзе, а исследование образца только подтвердило наши подозрения. Сейчас мы находимся в состоянии войны, а значит, мне придется всерьез поразмыслить над тем, как поступить с Аджайей. — Он откидывается на спинку кресла, зажмуривается и сжимает пальцами переносицу. — К счастью, с вами у меня нет таких проблем. — Он подзывает Лукаса, который все это время ждал у двери. — Отведите их, пожалуйста, в камеру. Мне нужно переговорить еще с несколькими людьми. А с ними разберемся, когда я закончу.