Джим ЯНГ
«МИКРОД-СИТИ»
© «Фантакрим MEGA» № 1, 1995.
I
Джонни нравилась чешуя. Он как-то сам сказал мне об этом, когда нам было лет по девять-десять, и мы бродили с ним по сентпольскому зоологическому музею. Возможно, были у него и другие странности, но даже одно это показывает, как сильно он уже тогда отличался от иных людей.
Джонни Стивенс — мой двоюродный брат. И, пожалуй, лучший мой друг в ранней юности. Помнится, он был чуточку ловчее и сообразительнее меня, но уступал в твердости духа. Закончив ускоренный школьный курс, Джонни проучился несколько лет в Принстоне, затем бесследно исчез. Ему было девятнадцать, когда он бросил колледж. Перед тем, как уехать из Принстона, он позвонил мне, но не застал дома. Он немного поболтал с моей матерью о том о сем, и с тех пор я больше ничего о нем не слышал. Мне почему-то казалось, что Джонни живет в Калифорнии. Действительно, серфинг, дешевая травка, бесконечное лето — о чем еще мечтать диковатому сорванцу из Миннесоты!
Стояли погожие летние деньки, когда я, закончив колледж, отправился к друзьям в Нью-Йорк. Я собирался погостить у них несколько недель и, при случае, присмотреть работу — что-нибудь, связанное с журналистикой на музыкальные темы. К тому времени я ушел из рок-группы, подрабатывал корректором и кое-что писал для Миннеаполисского развлекательного телеканала. Многие из моих друзей и знакомых уже смотались в Нью-Йорк и устроились там на работу, их примеру я и собирался последовать.
Надеюсь, сказанное выше объясняет, почему я, едва освоившись в Нью-Йорке, потащился на концерт психоделической группы «Skopsies», выступавшей в захолустном театрике на авеню А. Было около восьми часов вечера, когда я, изнывая от скуки в вагоне метро, влачившемся из Бруклина, где жили мои друзья Мустафа и Алиса, в Манхэттен, заметил вдруг на перроне одной из промежуточных станций не кого иного, как Джонни. Он спокойно стоял в сторонке, наблюдая за пробегавшими мимо пассажирами, и провожал внимательным взглядом каждого из тех, кто был хоть чуточку микродирован.
Я вряд ли бы узнал кузена, поскольку он сам выступал в облике матерого оборотня-вервольфа, если бы на нем не оказалось модной в наших миннеаполисских краях пестрой рубашки. Это заставило меня приглядеться к нему внимательнее, и я, несмотря на густую шерсть и свирепую клыкастую морду, понял, что это он — мой давным-давно сгинувший приятель.
— Джонни! — крикнул я, когда дверь вагона раскрылась.
Тот нервно огляделся, скользнув по мне равнодушным, неузнавающим взглядом, шерсть на его спине и затылке вздыбилась, пасть сердито раскрылась, еще больше обнажая клыки.
— Джонни, это я, Тим! — снова крикнул я, проталкиваясь сквозь толпу на платформе и морщась от ударивших в нос застарелых запахов мочи и рвоты, которыми был пропитан спертый и душный воздух станции. — Тим Уонделл. Твой кузен.
— Черт побери! — пробурчал Джонни, почесывая промежность. — Тим! — Он несколько секунд вглядывался, затем нагнулся и шепнул на ухо: — Мотай отсюда. Тут кое-что может случиться, и я не хочу, чтобы ты болтался поблизости. Держи, — он сунул лапу в задний карман джинсов и выудил оттуда мятый клочок бумаги размером с лотерейный билетик. — Дуй обратно в вагон и звякни мне как-нибудь завтра.
Я бросил взгляд на бумажку, заметил на ней отпечатанный крупным шрифтом номер телефона и заковылял обратно.
Дзынькнул звонок к отходу, я проскочил в закрывавшуюся дверь. Путь мне предстоял, увы, не близкий, поэтому я, от нечего делать, начал разглядывать соседей. И тут мне бросилось в глаза, что, кроме меня и еще двух-трех человек, все остальные в вагоне были так или иначе микродированы. Среди них оказались, правда, всего несколько совсем уж безобразных тварей, хотя рядом с дверью сидели, чинно сложив на коленях лапы, два дюжих оборотня.
II
Что касается «Skopsies», видел я группы и получше. Однако там оказалась моя приятельница Моника Саммлер, поэтому я досидел до конца программы. Моника работала, со мною на телестанции, пока год назад не переехала в Нью-Йорк и не устроилась на работу в журнал «Scope». Когда отгремели последние аккорды, мы с Моникой выскользнули из зала и пристроились на верхней платформе принадлежавшего группе автобуса, дожидаясь музыкантов.
— Ну и как они тебе? — спросила Моника, закуривая.
— Да так, — неохотно ответил я, неопределенно пожимая плечами.
Она протянула пачку. Я огляделся по сторонам и, не заметив поблизости патрульных машин, взял сигарету. Моника дала мне прикурить.