– Ну и ладно. Что наврем?
– Ах, дорогой Шоан, нам придется оправдать убийц.
– Понимаю, понимаю. Добрая Вера этого не одобряет…
– Да, конечно, Добрая Вера… но если речь идет о таком злодее, как Ирука…
– О кровожадном злодее!
– Не остановить его – подвергнуть опасности население.
– Двор! Императрицу!
– А если однажды он родит наследника…
– Который потом родит следующего наследника…
– Который еще что-нибудь родит…
– Ужасно, ужасно! Вот что может из этого получиться…
– Смертельная опасность для всего живого.
– Я предвижу катастрофу. Уничтожение девочек.
– Вы видите сквозь века! Без сомнения, через поколения и поколения на свет появится массовый истребитель девочек.
– Потомок Cora не может стать никем иным, кроме как уничтожителем девочек.
– И мы не можем оставить без внимания этот факт, ибо цепь последствий Абхидхармы открывает нам причины и следствия.
– Время открывает тайны познавшим Истину. Циклы непреложно повторяются. Мы, ученики Будды, знаем, что будущее открывает прошлое.
– И поскольку мы это знаем, действия наши оправданны. Недопустимо позволить такому демону жить и плодиться в земном мире.
– Ужас и опустошение сеет он на своем пути.
– Карма его отягощена нечистой мощью, роковой энергией.
– И сам себя он осудил на вечный ад.
– В нём сосредоточились десять тысяч дьяволов мононокэ, в нем одном. Его ненависть преобразуется в громадный шар огня, способный поглотить долину…
– Долину и холмы, деревни и столицу. Громадный шар огня, плод ненависти Сога. Сутры сострадания не позволяют нам праздно созерцать события. Мы должны немедля прийти на помощь этому бедному Ирука.
– Иначе и быть не может.
– Воистину нет выбора.
– Его надо убить.
– Уничтожить, чтобы спасти.
Удовлетворенные своим словоблудием, монахи отерли взопревшие лбы и вызвали прислужниц, которые принесли им освежительные напитки и свежее белье. Шоан тут же использовал одну из женщин, оторвав ее от работы и оседлав без предупреждения, в то время как Мин, стараясь отвлечься от пыхтения и ерзания коллеги, обдумывал основные положения только что законченного диалога, вздрагивая от особо громких шлепков соударяющихся тел.
В тот же вечер Оэ Нака и его сообщники получили записку с соображениями монахов. Воодушевленные неотразимыми аргументами духовных отцов, они потребовали саке, обоего пола милашек и приступили к возлияниям и излияниям. Когда большинство сдавшихся алкоголю заговорщиков уже валялось на полу, Оэ Нака погрузил свой задубевший вырост в зад какой-то бедняжки, похоронив свою репутацию девственника.
Наивный Ирука не понимал причин ледяной холодности принцессы Кагуя, особенно заметной на фоне его снов, все более частых и ярких. Огонь! Языки пламени лизали его лицо: дым не давал дышать. Он в ужасе просыпался, хватался за клинок, оглядывался в поисках неуловимого врага.
Многочисленные современные историки принялись бы его успокаивать, уверяя, что ему нечего бояться, дело Сога живет и побеждает, увековечено, укреплено усилиями даже тех, кто пытался его уничтожить. Ничто не угрожает более Доброй Вере, она укоренилась в стране, в сердцах ее жителей, она удовлетворяет их потребность чему-то верить.
Но Ирука оставался прежде всего живым существом, озабоченным собственным выживанием, никакие политические и исторические резоны не могли подавить инстинкт самосохранения. Сунулся было к принцессе, но его встретила гневная отповедь. Другая за такое лишилась бы головы. Но этой голову не отрубишь, ее даже пальцем не тронешь.
– Сны! – взвилась Кагуя. – Спи спокойно, идиот, ты не сгоришь. Голова, во всяком случае, не сгорит. По заслугам получишь!
И она предложила ему очистить помещение, не мешать ей наблюдать и считать стрекозюлек на зернышках риса. Случались с ней подобные вспышки и раньше, но в этот раз Ирука ощутил непримиримую враждебность. Императрица, которой он пожаловался на принцессу Кагуя, воспользовалась случаем и предложила поддержку и утешение.
– Плюнь и позабудь, мой дурачок. Согласна, она прекрасна, даже у меня иной раз при взгляде на нее дыхание перехватывает, хотя я к женскому полу влечения не испытываю. Вот мужчины – другое дело. Она не для тебя. Она вообще не для людей. И не для богов. Ни для кого, ни для чего. Ни к чему она.
И государыня демонстративно раздвинула пухлые нижние конечности. Открывшиеся перспективы вызвали у Ирука непроизвольную гримасу отвращения, он пробормотал, что Будда был тысячу раз прав, утверждая, что ад на земле существует и что праведная жизнь не окупит всех ужасов мира. Сообразив, что переборщила, императрица решила сменить тактику и стала нежной и ласковой, как комнатная собачонка. Она осыпала министра льстивыми похвалами, перебирая его волосы своими пальцами-сосисками.
– Ты горд и могуч, великий министр, а меж ног оборудован лучше любого при нашем дворе. Имя твое пребудет в анналах империи.
– Благодарен тебе, Громадная, похвалы твои трогательны, как тучи мошкары после тайфуна. Узнай, однако, что вот уже несколько ночей подряд меня посещают беспокойные сны. Жестокие картины, снова и снова, и страшно мне за славный клан Сога, за наследие его.
– Знаю-знаю, – промурлыкала императрица. – Уже вызывала толкователей. Они утверждают, что только громадный шар огня, выпущенный людьми с белой кожей, может положить конец могуществу дома Сога. Некого тебе бояться. Будущность твоя грандиозна.
Люди с белой кожей… – продолжила она. – Откуда им здесь взяться? Не иначе демоны подземные, поблекшие без света мононокэ. Тебе нечего опасаться.
Ирука, однако, придерживался иного мнения. Громадный шар огня из пророчества только подтверждает его опасения, его сны. В пламени сгинет последний Сога!
– Возьми меня! – затрепетала императрица, теряя над собой контроль и не замечая мрачной мины на лице великого министра. – Открой мне могущество клана Сога. Будь мне супругом, будь моим владыкой. Взойди на трон.
Нет, ни за какой трон Ирука не согласится на такое.
Во дворец прибыло посольство с континента. Принимали его в тронном зале, и эту ситуацию заговорщики выбрали для нанесения удара. Произносивший приветственную речь был посвящен в планы заговорщиков, его задача – отвлечь внимание обоих Сога, отца и сына. Кажется, ничего сложного, однако бедняга так перепугался, что и слова выговорить не смог. Вместо приветственных слов он изверг из себя литры тошнотворного пота.
Ирука и Эмиси вызывающе восседали рядом с императрицей, подчеркивая свое выдающееся значение и бросая вызов монархине. Остальные жались кто где, сосредоточившись вокруг принимаемой делегации. Кагуя своим присутствием не порадовала.
Итак, оратор взмок. Заговорщики забеспокоились, как бы нечистая парочка, папаша с сынком, чего не учуяли. Но Сога окончательно обнаглели, уверились в своей неприкосновенности и полностью утратили природное чутье. Ирука без стеснения клял утратившего дар речи идиота, позорил его перед присутствующими.
– Тряпка мокрая, выжми из себя что-нибудь, кроме пота, спой, что ли, ушами похлопай, раз язык в зад затянуло.
Он повернулся к отцу.