Борехед, который вместе с вором наблюдал за охотой, позже назвал это хорошей сделкой. Единственная жизнь в обмен на сытые животы тысяч соплеменников. Наблюдая за крошечными лодочками, окружавшими морского левиафана почти на расстоянии вытянутой руки, чтобы охотник мог бросить гарпун, а затем резко развернуться, уворачиваясь от яростно бьющегося хвоста, Алтьсин разрывался между восхищением храбростью ахеров и состраданием к животному. Это была не быстрая охота на оленя с луком или арбалетом, а бой, продолжавшийся более трёх часов. Кит появился рядом с «Ночной Жемчужиной», видимо, не восприняв полумильный корабль как угрозу, поскольку лодка-охотник приблизилась к нему сбоку и первые два гарпуна вонзились в тёмно-серую спину. Животное ныряло, спасаясь от преследователей, но каждый раз, когда оно поднималось глотнуть воздуха, кожаные мешки выдавали его положение, и в атаку бросались новые лодки. После двух часов этой игры в кошки-мышки на воде болталась дюжина наполненных воздухом мешков, а для кита не было никакой возможности уйти на глубину.
Затем последняя отчаянная схватка, и наконец длинный клинок, вонзившийся в сердце, положил конец охоте.
И вот охотники возвращались к своим семьям. Лодки цепляли за кормы и тащили вдоль борта на палубу, где они будут ремонтироваться и ждать новой возможности, а группа женщин забиралась на окровавленную спину кита. То есть Альтсину, приходилось верить Борехеду на слово, что это были женщины, ведь в непромокаемых нарядах, в которых были открыты только руки и лица, они ничем не отличались от мужчин. Коренастые, пухлые и сильные, они пропустили несколько кожаных веревок, прикрепленных к боку животного, под его брюхом раз или два, а затем приступили к работе ножами. Альтсин уже несколько раз видел, как это происходило: сначала поднимались большие куски жира и мяса, затем субпродукты, ребра, позвонки и другие кости, и наконец совместными усилиями кажется сотен женщин, голову вытягивали на борт. Менее чем за два часа вся туша кита навсегда покинула море.
Он отвернулся от только начавшейся кровавой работы и взглянул на шамана.
«И все же, такого не может быть», – сказал он.
Борехед ответил не сразу. Он выздоравливал быстрее, чем ожидал Альтсин, и некоторое вращение Силы вокруг тела старого шамана наводило на мысль, что его выздоровлению способствовала какая-то форма племенной магии, но он всё ещё выглядел худым и истощенным. По крайней мере, потерял неприятный восковой оттенок кожи, из-за которого его уродливые татуировки выглядели как на трупе.
– Нам нужно поесть, – сказал он наконец.
Альтсин не собирался спорить с очевидными вещами. За последние несколько дней он не раз гулял среди выживших на северном побережье, видя более чем достаточно рёбер, проступающих сквозь тонкую как пергамент кожа, и голод, тлеющий в глубоко посаженных тёмных глазах. В первые дни странствий жертвами, если можно так выразиться, этого голода стали звери, гнездившиеся в недрах огромного корабля. Они были, конечно, многочисленными и смертоносными, с клыками и когтями и совершенно не животным умом, особенно когда действовали стаями. Но их было меньше тысячи, и десятки тысяч ахеров, которые на протяжении бесчисленных поколений охотились на тюленей, моржей, овцебыков, северных волков и даже на снежных медведей, очень и очень нуждались в мясе. На то, чтобы убить последнего зверя, потребовалось десять дней, и как успел понять вор, этот последний, как и вся остальная стая, был съеден целиком, включая кожу и мелкие кости.
Во время этих охот погибла сотня охотников и две сотни получили ранения, но проблема чудовищных зверей исчезла.
Однако, проблема голода оставалась. На борту было несколько ахерских племен, разделенных на роды, которые раньше занимали почти пятьсот миль северного побережья. Почти пятьдесят тысяч ртов, которые нужно накормить. Необходимость найти что-то вроде нескольких сотен голов крупного рогатого скота в день, чтобы отогнать призрак голода, постоянно нависавшего над ними. А север должен заплатить за дисбаланс в природе, вызванный яростью Андайи. Пляжи, где рождались тюлени и моржи, были пусты, косяки рыб то уходили в новые воды, то вымирали, гнездовья птиц были тихими и безжизненными. «Ночная Жемчужина» плыла на запад мимо мёртвых берегов, и когда последние существа, гнездившиеся в глубинах корабля, были наконец съедены, пришла пора выйти в открытый океан.