С тех пор каждый день был борьбой за выживание. На нескольких небольших островках они наконец нашли колонии тюленей и птичьи гнезда, а также смогли охотиться на стада моржей и даже более крупных животных со странно большими носами, которых ахеры называли мируува. И хотя каждое из этих мест они очистили до голой земли, каждый день был наполнен исключительно борьбой за выживание.
Несколько дней они плавали или скорее дрейфовали в водах, где кормились киты. На них охотились, и каждая охота заставляла гигантский корабль остановиться — охотников с добычей нельзя было оставлять, а с добычей, привязанной к борту, двигаться получалось со скоростью не более двух-трех узлов, пока тушу разбирали и поднимали на борт. И так большую часть времени. Фактически, учитывая морское течение, толкавшее их обратно на восток, они стояли на месте.
Альтсин отвел взгляд от угловатого лица шамана и пожал плечами.
«Еда важна, — пробормотал он, — но проходит ещё один месяц, а мы живем от охоты до охоты. Мы сразу всё съедаем и всё равно остаёмся голодными. Примите решение наконец.
Борехед, казалось, улыбнулся. Во всяком случае, эту гримасу с оскаленными зубами и прищуренными глазами Альтсин предпочёл счесть улыбкой.
– Я не буду просить ее плыть в несбордское море. Нас убьют или поработят.
Острова в Птичьем море, где жили торговцы и налетчики Несборда, были ближайшей землей, где можно добыть больше еды. Охотой или торговлей. Ахеры взяли на борт шкуры, меха, моржовые клыки и даже немного амбры. Все это имело ценность.
– Кроме того, — продолжал шаман, всё ещё морщась, изображая фальшивую улыбку, – это ты обещал нам нашу собственную богиню и шанс на спасение.
– Я этого не отрицаю. Но если я съем ещё один кусок сырого китового жира, я сам прыгну в воду, и вы найдёте меня только по струе пара.
– Ты не первенец Древнего и у тебя нет кафха, – Борехед коснулся макушки.
– Ноздри, да? Ха, я не говорил, что буду выпускать газ через эту сторону.
Он услышал смех. Яркий, девичий, молодой.
«Ночная Жемчужина» всегда поражала его своим смехом.