Утром мистер Мэйвуд не вышел к завтраку, и Саре пришлось с отвращением наблюдать, как мисс Брук поглощает без разбору все, что подали на стол, словно пытаясь восполнить не один год вынужденного поста. При хозяине дома гувернантка вела себя гораздо скромнее, но Сары она не стеснялась, и девочка ненавидела эти совместные трапезы.
К счастью или к несчастью, обильная пища усугубляла нездоровье мисс Брук, и сразу после завтрака она приказала Саре идти к себе и подготовить урок, так и не выученный вчера, а сама направилась на кухню за спасительным отваром.
Сара отнюдь не торопилась выполнять распоряжение мисс Брук. Если вчера отсутствие отца за обедом можно было объяснить его всегдашней хандрой, то сегодня она всерьез обеспокоилась и, преодолев неловкость, постучала в дверь кабинета. Никто не ответил, но Сара к этому привыкла. Она приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы могла войти такая худышка, как она, и боком протиснулась внутрь.
Мистер Мэйвуд лежал на диване, его бледное лицо в сумрачном свете, едва пробивавшемся сквозь полузашторенные окна, отливало синевой, и Сара сперва испугалась — показалось, что отец не дышит.
— Отец! — вскрикнула она громче, чем следовало послушной девочке, но это восклицание возымело эффект.
Мистер Мэйвуд то ли нехотя, то ли с трудом приоткрыл голубоватые глаза и посмотрел на дочь.
— Дитя мое, что-то случилось? — апатично спросил он.
Сара с облегчением выдохнула и заговорила быстро и невнятно, как и каждый раз, когда чувствовала смущение в присутствии отца.
— Я пришла… ну, я боялась… вы не пришли завтракать, батюшка, а книжки закончились… мисс Брук не позволяла мне…
Она сбилась и замолчала. Отец вымученно улыбнулся — было видно, что вникнуть в бессвязный детский лепет ему непросто, но он хотя бы попытался, и уже за одно это Сара почувствовала благодарность.
— Милая, я нездоров сегодня. Позже я встану, и мы с тобой пойдем гулять… К нашему озеру. Или оседлаем пони и поедем кататься. Иди, поиграй немного, — он помолчал. — Ах да, книжки… возьми любую, какая тебе нравится, в библиотеке.
Конечно, Сара знала, что отец не поднимется с дивана ради того, чтобы пойти прогуляться с дочерью. Но, по крайней мере, он не рассердился на нее за то, что потревожила его, и позволил взять новую книжку. Она решила зайти еще дальше и попросить отца выполнить ее самое горячее желание.
— Батюшка, я прочла все книги в нашей библиотеке, которые смогла понять. Почему бы вам не заказать несколько новых? Я бы могла читать вам вслух…
Мистер Мэйвуд поглядел на девочку с новым интересом: похоже, эта идея привлекла его внимание.
— Ты чудесно придумала, дорогая моя. Я отдохну еще полчаса и напишу записку, Джером отвезет ее книготорговцу в город, и через неделю у тебя будет множество новых книг. А теперь беги, играй.
Сара на основании собственного опыта была настроена слишком скептически, чтобы поверить, что все произойдет именно так, но упрямая надежда не оставляла ее до самого обеда, который мистер Мэйвуд опять предпочел пропустить.
Еще один унылый день и скучный вечер… Сара очень боялась, что однажды она проснется и не сможет вспомнить, как все было при матушке. Забудет ее ласковые руки и звенящий нежным ручейком смех, улыбки и песни. В доме имелось два портрета миссис Мэйвуд — большой парадный висел в кабинете отца, а изящная миниатюра хранилась под подушкой у Сары. На нем миссис Мэйвуд было лет шестнадцать, ее неумело, но с чувством изобразила на фарфоровой пластине подруга, наверняка такая же молодая и полная мечтаний о пугающем и одновременно манящем будущем.
Сара могла не опасаться, что лицо матери изгладится из ее памяти, но постепенно забывались все те мелкие, повседневные радости, которыми только и полна жизнь. Почему-то мысль о том, что эти счастливые воспоминания покинут ее, пугала девочку больше, чем перспектива провести еще не один год в обществе мисс Брук и назидательных трактатов.
Если бы только они с отцом не были так одиноки! Если бы нашелся тот, кто заставил бы его покинуть свое убежище и вернуться к привычной жизни, пусть и без обожаемой супруги! Сара неустанно молилась бы о здоровье этого человека, но, похоже, кроме викария, никто больше не желал иметь дело с Мэйвудами, считая их слишком странными и нелюдимыми. Так что Саре оставалось только бродить по запущенному саду и придумывать воображаемые истории о героях любимых книг.
Мистер Мэйвуд не вышел к завтраку на следующий день, и Саре удалось подслушать, как его камердинер Джером жалуется домоправительнице, что господин отказался сегодня покинуть спальню и выглядит совсем больным.
Девочке хотелось пойти к отцу, но она не могла преодолеть страх — перед глазами тотчас вставало бледное, осунувшееся после изнурительной лихорадки лицо матери. Сара тогда тайком пробралась в комнату миссис Мэйвуд и с тех пор, как немного подросла, неустанно благодарила Господа за то, что смогла попрощаться с матерью. А тогда она была еще слишком маленькой, к тому же лихорадку сочли заразной, и Саре запретили выходить из детской, но ей удалось убежать от расстроенной мисс Люси и увидеть мать, а через два дня миссис Мэйвуд не стало.
Сейчас Сара испытывала какой-то суеверный ужас, едва ли не мрачное предчувствие: казалось, если она увидит отца в постели, больным и одиноким, это будет их последняя встреча. Девочка спряталась за портьерой в коридоре, ведущем в комнаты родителей, и довольно долго ждала там, глотая слезы и надеясь, что отец вот-вот выйдет из спальни и направится в кабинет. И тогда она бросится ему в объятия и со слезами станет умолять больше не запираться от всего мира и от нее, Сары.
Но время шло, а в коридоре все так же царила пустота, и даже пылинки, не потревоженные ничьими шагами, мирно лежали на полу, как бы ни хотелось им закружиться в разноцветных всполохах, что создавали солнечные лучи, пробивающиеся сквозь окно, искусно сделанное когда-то из разноцветного стекла. Саре показалось, что прошло несколько часов, и она уже удивлялась, почему мисс Брук не ищет ее и не зовет к обеду, когда на самом деле миновало всего полчаса.
В конце концов она почувствовала дурноту от запаха пыльных портьер: домоправительница проводила гораздо больше времени на кухне, присматривая за кухаркой и беседуя с мисс Брук, чем в заботах о процветании этого дома. При миссис Мэйвуд прислуга не осмелилась бы пренебрегать своими обязанностями, но все прекрасно знали, что мистеру Мэйвуду нет никакого дела до чистоты оконных стекол или свежести скатертей, были бы порядок в комнате его супруги и тишина в его кабинете. Отсутствие хозяйской руки превращает даже самых добросовестных слуг в лентяев и воришек, и дом Мэйвудов не являлся исключением из этого правила.
Верный Джером, как умел, пекся о своем господине, но и его все чаще и чаще тянуло на кухню — средоточие всех сплетен, да и кухарка приветливо поглядывала на него, что выражалось в лишнем куске пирога к обеду и кружке портера к ужину.
Все же Сара решила избрать союзником именно Джерома. Девочка оставила потайное местечко, зашла ненадолго в свою комнату, после чего спустилась вниз и устроилась в уголке между стеной и старинным ларем для хлеба, выставленным вон из кухни за ненадобностью, но слишком ценным, чтобы быть сожженным в печи.
Здесь ожидание не было столь мучительно длинным. Во-первых, сквозь неплотно прикрытые двери кухни она слышала, как непочтительно отзывается мисс Брук о своей старой, ныне покойной хозяйке, а во-вторых, довольно скоро Джером покончил с трапезой и собрался вывести лошадь мистера Мэйвуда на прогулку. Он делал это каждый день, скорее ради собственного удовольствия прокатиться на прекрасном животном, и Сара бесшумно направилась за ним на конюшню.
— Маленькая мисс Сара! Что это вам понадобилось здесь? — Джером обнаружил ее присутствие, едва только девочка двинулась по проходу между стойлами. — Вы запачкаете платье, и мисс Брук заставит вас пятьдесят раз написать «Я буду аккуратной девочкой» или что-нибудь в этом духе!
Джером, как и прочие слуги, за исключением экономки, не жаловал мисс Брук и втихомолку сочувствовал бедняжке мисс Мэйвуд, получившей вместо любящей матери и прекрасной гувернантки этого желчного тирана.