Никаких эмоций. Никаких эмоций. Никаких эмоций.
— Смотри на меня, — приказал Холланд, и я повиновалась, прерывисто дыша. Но я посмотрела сквозь его грубое лицо, представляя маму, которая сейчас зависела от меня, в камере. Я представила лицо Хантера. Я даже Негу представила. Что угодно, лишь бы не думать о дрели.
Я приготовилась игнорировать любые вопросы, которые мог задать Холланд. Я на них не отвечу, что бы ни случилось. Дрель была уже совсем близко, ее кончик почти касался кожи, и мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не отдернуться. Может, у меня и был высокий болевой порог, но от мысли о том, что сверло вот-вот вонзится в мою плоть, пробьет ее, оставив зияющую дыру, которая обнажит мои внутренности, меня захлестнул ужас перед этим надругательством. Мы не сдвигались с этой мертвой точки, казалось, целую вечность, хотя прошло, наверно, всего несколько секунд. Однако каждая секунда становилась маленьким триумфом моей силы воли.
Я не стану дергаться. Не стану кричать. Не доставлю Холланду ни капли подобного удовольствия.
Резко сдвинув руку, он переместил дрель к моему уху, но я была готова к любому повороту. Я не шелохнулась, даже когда сверло завибрировало внутри моего слухового прохода, в опасной близости от того, чтобы погрузиться мне в мозг.
В одно мгновение дрель еще жужжала, а в следующее — замолкла. Я в смятении смотрела, как Холланд отступает, забирая с собой инструмент.
— Хорошо, — заключил он, но его взгляд не соответствовал сказанному. Когда Холланд зашел мне за спину, я приготовилась снова услышать дрель, но вместо этого железные кольца потянули мои запястья вверх, раздался щелчок. Я вдруг осознала, что мои руки свободны.
Я потрясла головой:
— Я не понимаю… Что?..
Двое солдат скользнули за спину Лукаса и заломили ему руки. Судя по его расширившимся глазам и изумленному возгласу, он так же, как и я, понятия не имел, в чем дело. Потом к нему подошел Холланд, и секунду спустя запястья парня оказались в наручниках, которые я только что освободила.
— Что происходит? — спросил Лукас впечатляюще спокойным голосом.
— Планы изменились, — ответил Холланд.
— Эм… сэр? — озадаченно произнес Лукас. Он еще не был встревожен, но между бровей уже залегла складка. Зато мое беспокойство продолжало расти с каждой секундой, пока его подводили к цепи и прикрепляли ее к наручникам.
Пока я смотрела на Лукаса, я чувствовала, что стальные глаза Холланда наблюдают за мной.
— При добыче информации в боевой обстановке иногда приходится прибегать к крайним мерам. Нам нужно убедиться, что твои эмоции тебе не помешают.
Он снова повернулся к Лукасу, и от того, что внимание Холланда переключилось с меня на кого-то другого, я почувствовала облегчение, и давление в груди немного, но ослабло. Но уже через миг оно вернулось с удвоенной силой.
— Лукас, я изменил те файлы, которые ты выдал Миле, удалив из них имя крота. Чтобы пройти испытание, Мила должна силой извлечь эту информацию.
Извлечь. Извлечь.
Наступившую гнетущую тишину нарушал только шорох подошв неловко переминавшихся с ноги на ногу солдат. Меня замутило от ядовитой смеси неверия и ужаса. Хотелось потрясти головой — нет, встряхнуть Холланда — закричать, что я ни за что не стану в этом участвовать, но я снова ощутила на себе его взгляд, внимательный, ищущий. Он был готов атаковать при малейшем намеке на эмоциональную реакцию.
Это не могло быть правдой, сказала я себе. Он не мог на самом деле ожидать, что я стану пытать Лукаса. Это было бы безумием, даже для Холланда.
Но то, как и без того бледное лицо Лукаса начало терять цвет, говорило об обратном.
— Я, конечно, понимаю, что это может показаться жестоким, но я стараюсь быть реалистом, — сказал Холланд, жестикулируя морщинистыми руками для пущей выразительности. — Когда ты будешь на задании, ты можешь встретить довольно неплохих людей. Черт возьми, некоторые из них могут тебе даже понравиться. Но все это не имеет значения.
Его глаза вспыхнули. Он шагнул ко мне, как будто одна его физическая близость могла как-то убедить меня принять его аргументы, заставить меня согласиться с тем, что пытать людей, пытать Лукаса — это просто неотъемлемая часть жизни.
— Единственное, что имеет значение, это конечная цель — добыть информацию. Информация способна спасти жизни, и это решающий фактор.
Холланд придвинулся еще ближе и понизил голос настолько, что его могла услышать только я.