— Сейчас посчитаем, что вы теоретически заработали, — сказал Бронгауз и достал калькулятор. — Начнём с тебя, Саша. Ты не прыгнула каскад четверной тулуп — двойной тулуп. Чистый он принёс бы тебе 11 баллов. Бабочка принесёт тебе один балл в лучшем случае. Это минус 10 баллов. Со второго прыжка ты упала. 9.5 баллов базовой стоимости минус четыре балла за падение, минус 1 балл дидакшена. Итого всего три с половиной балла. Потеря шести баллов как минимум. Всё вместе ты потеряла на не сделанных прыжках 16 баллов. Но учитывая, что программа полностью не выкатана, это повлечёт падение в компонентах и минусах минимум ещё на 9–10 баллов, то есть ты потеряла в произвольной программе 25 баллов, будем говорить честно. Посчитай от своей в сумме в Оберсдорфе, 168 минус 25, это был бы результат примерно 143 балла. Ты набрала бы в общей сумме 200 с копейками и осталась без медали, уйдя под Луну Хендрикс. На чемпионате мира ты бы замкнула десятку, в лучшем случае. Я тебя не укоряю, понимаю, что бывает всякое, но мы должны разобраться, почему это произошло и как с этим бороться. И сейчас спрашиваю: Саша, что случилось?
— Не знаю, — промямлила Смелая и добавила то, что добавляют спортсмены абсолютно всегда: — Переволновалась, наверное.
— Хорошо, — согласился Брон. — Если переволновалась, значит, после выходных, на следующей неделе, будете ходить к спортивному психологу, хорошо вам знакомому Даниэлю Моисеевичу Гольдштейну. Всё ясно?
— Ясно, — пробурчала Смелая.
— Хорошо, а сейчас посчитаем то, что получилось у тебя, Аря, — сказал Брон. — Ты вместо двойного акселя прыгнула тройной. Добавляем к стоимости дупеля в 3.3 балла ещё пять баллов, плюс два возможных балла от арбитров, получается плюс 7 баллов. А учитывая, что впечатление от сегодняшней программы получилось, я бы сказал, офигенным, арбитры тебе добавили бы ещё минимум пять-семь баллов в компоненты. Ты получила бы за этот прокат плюс 12–15 баллов, набрала за произвольную программу около 160 баллов, обошла Грейси и заняла второе место на Небельхорн Трофи, даже при чистом прокате Смеловой. Вот и весь расклад. Ты понимаешь это? На следующей неделе мы продолжим тренировки и отработку тройного акселя до автоматизма. На Скейт Америка ты точно поедешь с этой произвольной программой, именно с таким прыжковым набором. Хочу ещё раз тебе сказать: ты большая молодец.
— Спасибо, — растрогалась Людмила. — Для меня очень важны ваши слова.
Смелая иронично хмыкнула, услышав подмазу от Сотки. Сашка моментально пришла в себя и сидела с очень самоуверенным видом, сложив руки на груди и болтая ногой, закинутой на другую ногу. В её понимании слова — это слова, а медалька золотая вон она, дома лежит! Она выиграла Небельхорн и точка!
— А сейчас продолжайте тренировку, — распорядился Брон. — И ещё раз напомню вам: мы вам не враги. Если нужна какая-то поддержка или решение какой-то проблемы, говорите, мы сделаем всё от нас зависящее, и вы получите максимально весомую поддержку…
… Весомой была и поддержка от Анны Александровны. Когда Люда приехала домой, мама после того как поздоровалась, первым делом спросила у неё, как обстоят дела с тройным акселем.
— Нормально, — с гордостью ответила Люда. — Завтра будет целиковый прокат произвольной программы. А ты что делаешь? Аааа… Что это???
Анна Александровна по привычке сидела в зале перед телевизором на диване и что-то смотрела в графическом планшете, держа в руке стилус, как будто решая, стоит ли что-то изменить в изображении, которое светилось на его экране. Люда с любопытством заглянула маме через плечо и увидела поразительную картину, которая вызвала непонятные чувства. Картина определённо была нарисована где-то в тайге. Над быстрой рекой, шириной метров 100, угрюмо нависал серый здоровенный скалистый обрыв, длинный как стена, наискосок испещрённый синими полосами, как будто заштрихованный неведомым великаном. На обрыве изогнулись от ветра кривые уродливые лиственницы, ели и сосны. Пейзаж был, похоже, нарисован акварелью в сумрачную погоду, так как был выполнен в тёмных тонах. Картина вызывала странное чувство непонятной тревоги и печали. Казалось, за углом зрения находится что-то нехорошее, присутствует какая-то трудно уловимая тень трагедии или зла.
Но самое поразительное — это то, что Людмила определённо знала это место или очень похожее, так как один раз ходила до него в поход и последний раз буквально полгода назад, в июле 1985 года, если считать по глобальному времени. Это место называлось «Синие скалы» и находилось вблизи села Елизаветинского, близ пионерского лагеря «Совёнок». Но откуда Анна Александровна знает это место? В «Совёнке» она никак не могла быть, потому что путевки в него давали только спортсменам.