Он внезапно выдохнул.
-Прекрасное было время, пока… пока наш источник чистой силы не начал истощаться. Прекрасный пример закона сохранения энергии. Всё в мире конечно. Печально, но это так. И я больше не мог действовать в одиночку. Тем более люди быстро научились избавляться от моих детей, собирая походы к границам. И наше влияние уменьшилось. Зачем верить жрецам, когда меч способен своей силой избавить мир от страданий?
Он ухмыльнулся, погружаясь все глубже в свой монолог.
-Тяжелый времена требуют тяжелых решений. Так когда-то сказал старец. Мудрая мысль. Для меня тяжелым решением было найти союзников. Не понимающих, тёмных и далеких от наук и познания. Но ничего.
Он внезапно расправил плечи и вновь повернулся ко мне.
-Взамен я получил тебя, святая дева, а это всё, что мне нужно. – он внезапно рассмеялся. – О да, наконец мы сможем пополнить источник. Те слухи о внезапном владении чистой магии, и тот барьер на приёме… Я не мог думать ни о чём другом! Это так восхитительно! Но, твоё пребывание в теле графа всё осложняло, безумно осложняло. Терон Феофил пользовался покровительством Его Величества, его пропажа вызвала бы бурю в королевском сообществе. Поэтому я просто ждал, предвкушая, и вот, наконец ты тут. Бедное дитя.
Аделиус склонился надо мной и поднял прядь моих волос.
-Так что набирайся сил, - услужливо добавил он. – Ты хорошо послужишь нашему храму, прекрасная участь.
На этих словах он отстранился, отпуская мои волосы и сделал шаг за дверь.
-Ходят слухи, что дочь барона Картена погибла, отважно сражаясь с демонами на границе. Так что, не беспокойся, никто не станет тебя искать.
Его слова наоборот вызвали во мне бурю эмоций. Никто не станет искать? Но я же здесь, живая, в лапах этого страшного помешанного человека.
-Мои друзья обо всём позаботиться, так что, осваивайся и приходи в себя. Пока слишком рано, но, надеюсь, скоро мы сможем провести извлечение, - он сделал ещё шаг прочь и дверь за ним захлопнулась. Ключ повернулся в замке.
Я вновь осталась одна, посреди четырёх темных каменных стен. Мысли никак не укладывались, страх заполнял всё. О каком извлечении говорил жрец? И что мне делать дальше?
Я не знаю, сколько дней или недель длилось моё заключение. Мне становилось легче. Со временем я смогла прогуливаться по своей крошечной темнице, даже дотянулась до окошка с чередой прутьев, но за ним – лишь те же камни, да тусклый свет факелов. Находиться здесь вот так было тяжело, ни окон, ни света, ничего.
Периодически мне приносили еду – самую простую кашу, и бутыль с отваром, после которого сразу тянуло в сон. Каждый раз, слыша поворот ключа, я вздрагивала и обдумывала свой побег, но шанса вырваться не было. Прислужники действовали быстро и аккуратно. Один наставлял на меня острое, заточенное копье, а второй выливал зловонное содержимое ночного горшка и оставлял на столе деревянную плошку. Это удручало. Я ненавидела темницу и всех тех, кто содействовал моему содержанию в ней.
Как-то я всё-таки попробовала сбежать, после этого ко мне долго никто не приходил. Так долго, что желудок, казалось, начал переваривать сам себя.
Наконец пришел жрец, отвесив мне грубую пощёчину, он молча привязал меня верёвками к кровати и теперь меня обслуживали, словно тяжело больную, кормили с ложечки и выносили из-под меня утки. Для меня, как для полностью здорового человека, это всё было крайне невыносимо.
Время тянулось. Мне казалось, что я начинаю сходить сума. Никто из прислужников не отвечал на мои мольбы и вопросы, избегая зрительного контакта. И это информационное одиночество выматывало больше всего. Оно давило и изнуряло. Невозможная психологическая пытка.
Дни заточения послужили тому, что я тщательно обдумала все: других развлечений всё равно здесь не было. Обдумала предательство Кая, слова жреца, свою прошлую жизнь. Не редко ко мне приходил образ Адама. Ведь он обещал защищать меня, но так и не выполнил своё обещание. Вспоминала я и о Кустьере. Если бы тогда, в шатре, я не запретила ему приходить, быть может, он бы уже спас меня? Мои эмоции усиливались с каждым днём, сменяясь с обиды на злость, со злости на апатию. Я пела песни. Те, которые знала из своей прошлой жизни. К счастью, никто не запрещал мне этого делать. Наполняя каменные своды музыкой, я справлялась со своим изнуряющим одиночеством и отречением. Но всего этого было мало, и я медленно теряла рассудок, несмотря на все усилия его сохранить.