Когда я спросила её, примет ли она аконийскую купюру, глаз бабушки Минж загорелся, и она активно закивала головой. Цену старушка так и не назвала, и я решила заплатить столько, сколько такой кусок янтаря мог бы стоить в Фонтелисе. В ответ я получила сдачу – пару сотен мелких чахучанских монет с отверстиями посередине. Бабушка Минж отдала мне две связки монет, продетых через шнуры. Очень необычный способ хранения денег.
А потом я уговорила её попозировать мне. Широкоугольный объектив помог мне скомпоновать кадр так, чтобы в него вошёл и прилавок, и старушка, и даже подвешенные к потолку пучки трав и шкуры.
Пока я снимала аптекарский ассортимент на полках, Леонар за моей спиной, видимо, решил взять у старушки интервью:
– Много к вам приходит покупателей?
– Много.
– С годами их меньше не становится?
– Не становится.
– А приехавшие в Синтан аконийские врачи вам не мешают?
– Чем мешают?
– Ну, скажем так, не отбивают ли клиентов? Просто у нас на родине врачи никого змеиными шкурками не лечат и больным их не выписывают.
– Ваши врачи плохие лекари, – на полном серьёзе поведала бабушка Минж, – совсем ничего не знать. Никто к ним и не ходить.
– Правда? Жители Синтана не лечатся у аконийских врачей?
– Никто не ходить к ним лечиться. Какие же они лекари, они же совсем не знать заклинания.
Только покинув лавку, мы дружно рассмеялись. До чего же простодушные здесь живут люди. Заклинания у них, амулеты… Свой кулон я уже давно надела на шею и спрятала под рубашку. Что-то многовато украшений за один день. Сначала браслет от губернаторской жены, теперь ещё и скорпион в янтаре…
– Пойдём-ка отсюда, – сдавленно шепнул Леонар и даже взял меня под локоть.
– Что такое?
– Только не оборачивайся, но, по-моему, за нами уже давно ходит по пятам один неприятный тип.
Я не стала возражать и доверилась Леонару. Мы свернули с многолюдного рынка в переулок и попытались затеряться в хитросплетениях синтанских улочек.
Мне стало не по себе. Никогда ещё я не скрывалась от слежки. Неужели генерал узнал от пронырливых служанок, что я могла встретиться с женой губернатора? Может, во дворце нас смогли подслушать. Страшно представить, что тогда будет с Гилелой за её бунт. А что будет со мной?
– Кажется, оторвались, – заключил Леонар, как только мы оказались на площади, окружённой конторами и магазинами с аконийскими вывесками.
– Кто за нами шёл? – наконец смогла спросить я.
– Точно не Рин Реншу. Теперь я понимаю, почему наш переводчик такой навязчивый.
– Да, генерал Зиан на входе во дворец так и сказал ему, он должен за нами приглядывать.
– А теперь приглядывает кто-то другой. И что это может значить?
По площади прохаживались клерки, работяги в форменной одежде телеграфной станции, девушки и дамы в неброских платьях. Похоже, мы попали в аконийский квартал, и затеряться здесь проще простого.
– Эмеран, может, будут комментарии?
Я так засмотрелась на проходящую мимо блондинку с высокой причёской, заколотой длинными чахучанскими шпильками, что не сразу отреагировала.
– Что я должна сказать?
– Не знаю, может, есть мысли, чем мы так провинились перед генералом?
Мы – не знаю. А лично я просто проявила женскую солидарность. И стесняться этого не намерена. Как и распространяться о своей помощи и встрече с Гилелой.
– Думаю, у генерала Зиана проблемы с доверием к иностранцам и женщинам. Я ведь приехала в Синтан без предупреждения.
– Брось, ты его сразу очаровала, – насмешливо сказал Леонар. – Наверняка ты первая, кто так дерзко отчитал этого солдафона, и теперь он жаждет новой встречи.
– Остряк, – только и оставалось фыркнуть мне.
Я опустила на брусчатку штатив, расчехлила среднеформатную камеру и попыталась поймать в видоискателе здание торговой компании и снующую перед ней толпу. Вдруг редактору нужны кадры аконийского быта в Чахучане.
– Скажи, – прозвучал за моей спиной проникновенный, почти искушающий полушёпот, – ты дерзишь всем мужчинам, которых встречаешь на своём пути? Любишь доминировать или просто дразнишь?
Я взвела затвор, нажала спусковую кнопку и только потом ответила:
– Я люблю, когда меня не донимают пустыми разговорами во время работы.
Думала, Леонар хоть на некоторое время успокоится и отойдёт уже от меня. Не угадала.
– Такая независимая и гордая, – его слова так интриговали, но я старалась не выдавать своего интереса. – Неужели гордость согревает тебя холодными ночами? А независимость не подкидывает проблем и ненужных обязанностей? Почему-то я думаю, что это всё маска, ширма, за которой ты спрятала чувственную и уступчивую натуру. Нужно только пробудить сокрытое. Надо только сорвать маску, ведь так?